Поводом к данному размышлению послужило наблюдение, высказанное однажды журналистом Игорем Свинаренко в программе «Школа злословия». Есть, говорит, у буддийских монахов такая традиция: собираются они в подходящем месте, берут разноцветный песок и целыми днями в несколько пар рук создают из него свою картину. Красивую, яркую, исполненную сакрального смысла. Называется это творение мандала. К концу ритуала мандалу разрушают. На память остается только песок, а в душах зрителей – идея о том, что все сущее на Земле непостоянно, бывает таково, каково оно есть, а бывает вовсе и не таково, но значение имеет лишь то, как достигается полнота понимания собственного «я». Глубокие, в общем, ощущения. Так вот, говорит Свинаренко, подумал я, что наша журналистская работа – тоже своего рода мандала. И мы чего-то копошимся, стараемся, выстраиваем, ради того, по сути, чтобы уже на следующий день все осталось в прошлом. А значит, главное для нас – это процесс.
Меня эта мысль, что называется, зацепила за живое. Ничего еще не зная о мандале, я в тот период занималась странным делом. Устав от собственной привычки гонять в голове мысли и облекать их в слова, я стала вырезать из старых номеров журналов, в которых печаталась, разноцветные фрагменты, создавая из них на ватмане четкую ритмическую структуру. И затянуло меня это занятие не хуже пасьянса. Родственники подумали, что я сошла с ума. О, как часто мы поверхностны в оценке своих близких! А ведь я, оказывается, занималась древнейшим буддийским ритуалом. И было мне хорошо.
А что если немножко отойти от мандалы как символа и задуматься о положительном воздействии наших собственных ритуалов, которые кому-то могут показаться блажью, нам же порой бывают нужны, как воздух? Подружка моя, женщина острого аналитического ума, в часы досуга вяжет на спицах или крючком нечто, не поддающееся описанию. А потом все это распускает, не меняя выражения лица, и возвращает пряжу в моток. Один знакомый, работник финансового холдинга, по вечерам разучивает на гитаре песню Эроса Рамазотти «Piu Che Puoi». Нужные места на грифе отмечены у него кусочками пластыря, чтобы не забыть пальцовку. Сколько месяцев я его знаю – эта композиция остается единственной в его репертуаре, и достиг он в ее исполнении уже известного совершенства. В жизни же это вспыльчивый и непоседливый человек. Другая знакомая каждое утро начинает с того, что бегает под музыку на месте, то высоко вскидывая колени, то ударяя пятками по ягодицам. Потом пляшет индивидуальный художественный танец. Затем садится, открыв расслабленный, слегка обвисший рот и, непроизвольно раскачиваясь, интенсивно дышит, приводя себя в нужное состояние.
