– Старик, да ты же ни черта не знаешь о моем квартале, так о чем же ты говоришь?
– Это я-то не знаю! Сколько раз в месяц, по-твоему, мне приходится мотаться туда по вызовам?
– Мне всего лишь двенадцать лет. Ты не должен говорить со мной в таком тоне.
– Вот что я предлагаю: давай заключим сделку. Я буду говорить с тобой любезно, в случае если и ты станешь подобрее. И, в первую очередь, выкинь из своего лексикона всю матерщину. Во-вторых, начинай произносить слова так, как учили тебя еще в первом классе. Нет такого слова: «энтого», есть слово «этого».
Джуд презрительно скривил рот и, отвернувшись к окну, тихо выругался.
– Я знаю, что ты нарочно это делаешь. Хочешь походить на своего отца?
– Он мне не отец.
– Может, и нет, но ведь он вас содержит.
– Да, и еще покупает сыр и снег.
«Сыр» и «снег» означали марихуану и кокаин.
– Так вот, значит, что произошло?
Джуд заерзал и уставился в окно.
– Ну и что ты собираешься делать? Опять упечь меня в детприемник? – пренебрежительно спросил он.
– Ты сам этого хочешь?
Джуд ответил гордым молчанием. Те, кто частенько попадал в такого рода заведения, относились к этому с известной долей цинизма. Бедным детям, хотя и нуждавшимся в защите от своих непутевых родителей, приходилось несладко, когда они попадали на два-три дня в детские приемники, отсиживаясь там, пока работники социальных служб урезонивали их домочадцев. Результат всегда был одним и тем же. Родители клятвенно заверяли инспекторов, что исправятся, на день-два утихали, а потом опять ударялись в пьянство и наркоманию.
– Хорошо, я расскажу тебе, – сдался наконец Джуд. – В субботу вечером у них опять была гулянка. Приходила куча друзей. Напились до одури и устроили танцы нагишом…
– Танцевали голыми?
– Да-а. Ну, ты знаешь.
Джуд смерил Криса взглядом, в котором смешались и безразличие, и вызов.
– Потом кому-то захотелось сменить партнеров, и завязалась драка. Старик ударил мать, выбил ей зуб, она кинулась на него…
– Тебя кто-нибудь ударил?
– Нет.
– Точно?
Джуд промолчал.
– А ты что сделал?
– Удрал через окно. Пошел в «Семь-одиннадцать» и позвонил тебе, как ты просил. Но тебя не было дома. Где ты пропадал, черт возьми?
– Я хоронил своего лучшего друга.
Если бы Джуд был еще на двенадцать лет постарше, это известие, возможно, и тронуло бы его. Но это был Джуд, и его энергии не хватало на то, чтобы реагировать на чужие проблемы. Борьба за собственное выживание отнимала все его силы. Он лишь полуобернулся и спросил:
