— Ты чего так?
— Ты всех прощаешь?
— Ладно… Да чего ты так?
Федя могучими руками, с нежностью поднял батюшку, так что тот повис, не доставая ногами пола, — и посадил на кровать.
— А я думал, ты побольше меня, — признался Федя и сравнил с Образом: — А в остальном, как на твоём портрете: борода, усы и — очи…
Священник стал объяснять, как умел, что на Образе — не он вовсе, а Всемогущий Боже.
— А очи?.. — вопрошал малоумный узник, показывая пальцем на глаза священника. — Как не ты, когда я тебя сразу узнал?
— Прости нас, Господи, прости нас… — пробормотал маленький священник, отпустил Феде все грехи и причастил. Затем достал из портфеля кулёчек тёплых пирожков с яблоками и дал Феде. А уходя, привстав на цыпочки, крепко обнял нагнувшегося к нему узника и трижды поцеловал в щёки, так что теперь удивился не один тюремщик, а сразу несколько, заглянув в дверь.
А Федя остался с огромной улыбкой в душе и на устах. Он подолгу стоял перед иконкой, — а потом вдруг да и приложится губами к спасительной щеке. И тишина вошла в узника, так что беруш теперь было не надо.
А священник из тюрьмы пошёл по судебным инстанциям. Но ему твёрдо отвечали:
— Ну и что, что он по медицинским показаниям неподсуден? А сколько бед он натворит, если его не расстрелять?
— Ведь не натворит! — напрасно убеждал маленький священник.
Но он всё ходил и писал прошения, а ему всё то же отвечали.
А ещё он у себя дома лепил пирожки с яблоками, жарил их в шипящем масле, обжигаясь брызгами, и, пока горяченькие, укладывал в кулёк.
Букашка приходила в гости, ползая у ног. Федя постучался в стальную дверь.
— Чего? — рявкнул надзиратель.
— Ты это… не знаешь, чем её кормить?
— Чего? — надзиратель глянул в дверное оконце.
— Вот эта инфузория — она что ест?
Надзиратель с палкой вошёл, проскрипев дверью.
— Не наступи! Чем бы её угостить?
Надзиратель разглядел козявку на полу, захохотал и ушёл, громыхнув дверью. Потом все тюремщики, вплоть до врача и начальника тюрьмы, заглядывали через дверное оконце и хохотали.
Однако на следующее утро один пожилой охранник зашёл в камеру и сказал:
— Ну-ка, какая она?
Федя постучал ногтем о дырочку. Букашка вылезла и забралась Феде на ладонь.
— Ух ты, ручная, — улыбнулся пожилой. — Правда, что ли, инфузория?
— Она…
Пожилой вынул из кармана фляжку с молоком:
— Редко какая тварь не пьёт молока.
Охранник налил на полу несколько капель. Букашка ткнулась в молоко и стала пить. Охранник и Федя склонились над ней, прислушиваясь, как она тихо хлебает. Другие охранники зашли, спросили:
