Те немногие оставшиеся, что знали Всеволода в юности, в ту пору, когда он был студентом – первым на курсе, умницей, весельчаком, балагуром и любимчиком профессора Кашубского, – неизменно отмечали полную противоположность Севки тогдашнего Алексееву нынешнему Таковая смена внутренних полюсов произошла в нем осенью 1914 года, когда девятнадцатилетний Всеволод, несмотря на имевшуюся бронь, добровольцем ушел на фронт. С которого вернулся в самом начале революционного 1917-го с двумя Георгиями на груди, ставшими ничтожной компенсацией за оставленную на полях сражений левую руку.
Происходивший из сословия разночинно-технической интеллигенции Алексеев октябрьские события ни сердцем, ни разумом не принял. Но и не пошел против них. Двигаясь в одном раз и навсегда установленном для себя направлении, сверяя свой путь исключительно с такими понятиями, как Долг и Убеждение, за минувшие с той поры двадцать с хвостиком лет советской власти Всеволод постепенно лишь привыкал к ней. Вплоть до того, что с определенного момента готов был признавать и некоторые ее, новой власти, достоинства.
И все же ключевое слово в данном случае – «некоторые». Хотя о таковом персональном отношении Алексеева к происходящему, по понятным причинам, не знал никто. А если и догадывались, то лишь самые близкие и проверенные люди. Такие, к примеру, как Степан Казимирович. У того, несмотря на многолетнюю профессиональную близость к сильным мира сего, имелись свои вопросы и претензии к нынешней генеральной линии партии. Часть из них, поддавшись неясного происхождения порыву, Гиль опрометчиво зафиксировал на бумаге. О чем вскорости ему придется очень горько и очень не единожды пожалеть…
– …То есть вы прямиком из Мурманска в Ленинград приехали? – уточнила Ядвига Станиславовна, в очередной раз с неудовольствием перехватив взгляд Кудрявцева, направленный на ее дочь.
– Так точно. Переведен из Северного управления гражданского воздушного флота.
– Вы летчик, Володя? – мечтательно расцвела Елена.
– Увы. В свое время не прошел медкомиссию. Так что я всего лишь скромный авиационный чиновник.
– Между прочим, этот скромный чиновник переведен на вышестоящую должность. Так что, хотя еще не нарком, конечно, но уже и не механик с накидным ключом, факт.
– Ай, бросьте, Степан Казимирович. Куда мне до наркома?
– Ничего-ничего, – снисходительно встрял Самарин. – Не боги горшки поджигают.
– Евгений! «Об-»! А не «под-»!
– Чего? Я не понял, Ядвига Станиславовна?
