Джесси нахмурилась:
— Нет, Данкен, я не люблю аболиционистов. Я просто верующая христианка, и мне жаль этих людей.
— Прекрасно! А что думает ваш дядя, уважаемый мистер Бродас?
— Он ни о чём не думает. Он только выходит утром с палкой, вздыхает, что свалился ещё один забор или протекла крыша сарая.
— Это потому, что ваши негры избалованны и не хотят работать.
— Помилуй бог, Данкен, представьте себе, что вы работаете с утра до вечера и получаете за это восемь фунтов свинины и одну пинту соли в месяц. Станете вы особенно стараться или сбежите куда глаза глядят?
— Меня удивляет, как деловито вы об этом рассуждаете, Джесси! Я белый, мне не полагается работать вообще!
— Поздравляю вас и себя с тем, что мы оба белые. Но неграм полагается работать, а они не хотят.
— Не хотят! И осёл часто не хочет тащить груз. Неужели вы станете закатывать глаза к небу и просить бога, чтобы он сделал осла погонщиком, а погонщика ослом?
— Нет, — сказала Джесси, — во имя господа, я постараюсь накормить осла.
Она подняла лошадь в галоп и в одно мгновение скрылась за деревьями.
Старая Рит вздрогнула, когда услышала цоканье копыт возле своего домишка. В посёлке не любили этого звука. После него обычно бывали неприятности Верхом ездят только хозяева, надсмотрщики и негроловы.
Рит вышла на улицу, заполненную детворой, и увидела чёрную лошадь, на которой сидела мисс Джесси.
— Добрый день, тётя Рит! — сказала Джесси. — Как твоя дочка Хэт?
Рит изобразила на лице улыбку, хотя улыбаться ей вовсе не хотелось.
— Спасибо, мисс Джесси, она не умрёт, но спина у неё в рубцах. Камедные прутья, знаете, мисс Джесси…
Тут на пороге хижины без окон, обложенной землёй, появилась пострадавшая Хэт. Спина у неё очень болела, но она старалась держаться прямо.
— Тебе было больно? — спросила Джесси.
Хэт хотела ответить: «Гораздо больнее, чем вам кажется», но из гордости сказала:
— Нет, только немного, мисс Джесси.
Джесси покачала головой.
— Теперь её продадут, не правда ли? — грустно произнесла Рит.
— Почему же обязательно «теперь», тётя Рит?
— Потому что она провинилась.
— Я попрошу дядю, чтобы он простил её, — сказала Джесси, — а тебе, тётя Рит, следовало бы подумать о том, чтобы обучить её ремеслу. Хороших кухарок или ткачих не продают. Может быть, её даже возьмут в большой дом.
Попасть в дом плантатора домашней прислугой было мечтой каждой женщины в посёлке.
— Господь благословит вас, мисс Джесси! Пробовали отдать её внаймы к ткачихе миссис Кук, жене охотника. Моей Хэт было тогда шесть лет. Но она не годится, мисс Джесси. Там воздух полон пуха и нитей. И там надо часами стоять и мотать пряжу. Она не годится — привыкла к лесам и речкам. Вот её и выгнали.
