В моей группе, единственным держателем билета, позволяющим покинуть грустную реальность бытия была Саша.
Саша...
Зажмурьтесь на секунду, представьте порт в Касабланке.
Легкий бриз рисует загадочные узоры на парусах плоскодонок, домики с деревянными жалюзи на окнах, веревки с развешанным бельем, и девушка снимающая сухие простыни и бережно опускающая их в таз.
Вот она повернулась, и длинные, шелковой волной спадающие на плечи волосы разлетаются взрывом естественной красоты.
Капелька пота, скользя по оливковой коже падает с нежного лобика, и выстреливая большими как озеро Виктория черными глазами, она смеётся, поражая белоснежными зубками цвета весенней молнии.
Да, Саша была хороша. Я сразу же беспросветно и окончательно влюбился в нее.
Впрочем, я полюбил её ещё больше, когда в один зимний, но по-домашнему теплый вечер, когда Крот с мутными глазами смотрел в сторону набитой мусорки, Поскребко, положив тяжелую, закаленную в хоккейных схватках голову на руки, дремал, ну или делал вид что дремал, а я безуспешно пузыря слюну в уголке рта пытался перевернуть кассету в нашем раздолбанном мафоне, Саша, сидевшая до этого с печальным видом, как девушки на некоторых картинах Адольфа Бугро, вдруг сказала сложив руки на груди:
- А что выпить больше нет ничего? Тогда я поехала отсюда!
Причем ее взгляд был также прозрачен и свеж, как и у Дэниэла Крэйга перед очередным убийством в связи с тяжелой службой в МI-6.
Что, впрочем, не помешало мне прийти потом как тот, кто хуже татарина, на ее день рождения, и устроив там небольшой скандальчик, попутно уходя пнуть «Мерседес» ее бойфренда, в которого на тот момент она втрескалась как девочка-фанатка в пубертатном цветении.
Пьянки были часты, пьянки были веселы.
Была ночевка в подъезде старого дома, где окна повидавшие черные воронки конца тридцатых годов прошлого века, смотрели с укором на распластанных и храпящих на муаровых ступенях будущих юристов, а Коля Рябов закрыв глаза и пребывая в прострации, под воодушевляющие крики друзей пытался отыскать на стене дверь на космодром (мы все смотрели «Гостья из будущего»).
Была феерическая драка на моё двадцатилетие, когда полукриминальный контингент моих сокурсников, состоящий из начинающих тайских боксеров, вынес телом одного бедолаги стеклянную дверь, ведущую в обитель интеллектуалов, а Димон выбежавший в майке-алкоголичке на почти тридцатиградусный мороз, несмотря на окровавленный нос жал мне руку и поздравлял с Денюхой.
