Найдя свободную скамейку, Тетерин сел. Он хотел было напоследок преподать Майке что-нибудь сугубо назидательное, но, поразмыслив, решил: все, что надо, сказано, пусть смотрит и привыкает.
А Майка тем временем уже встретила знакомую девочку из второго подъезда и помахала отцу рукой: дескать, все в порядке, папа, как видишь, я тут не одна.
Утро выдалось теплым и ясным. Тетерин откинулся на спинку скамейки и увидел того мальчишку с гладиолусами. Будущий ученик терпеливо выслушивал очередные наставления и утвердительно наклонял голову, что должно было означать — понимаю, понимаю, не маленький. Беседу вела бабушка, а мама, открыто любуясь сыном, озорно, по-девчоночьи строила ему смешные гримасы.
Тетерин прищурился — молодая женщина показалась ему знакомой. Он вынул очки, надел их, снова посмотрел на женщину, и в это мгновение она обернулась. Сперва лицо ее выразило отчужденность, потом внимание, а затем нарастающий интерес.
— Товарищи, — всплеснула руками женщина, — кого я вижу!..
Тетерин растерянно снял очки и встал. «Она, конечно, она, Лариса Метельская. С ума сойти — Лариска!»
А женщина уже подошла к нему.
— Здравствуй, Тетерин, — сказала она просто и радушно, будто они не виделись день или два.
— Здравствуй, Метельская, — в тон ей сказал Тетерин.
— Плохо ты, однако, обо мне думаешь.
— Почему?
— Я уже давно не Метельская.
— Это я как-то сразу не сообразил, — сказал Тетерин. — Как же теперь твоя фамилия?
— Сейчас выясним. — Лариса обернулась к сыну. — Мальчик, как твоя фамилия?
Тамбурмажор укоризненно нахмурился: сколько можно репетировать одно и то же? Он помнит: если учительница спросит, как его фамилия, нужно встать и громко ответить.
— Мы Кузнецовы, — сказала Лариса, — и дух наш молод, как видишь...
— Куем мы счастия ключи? — продолжал Тетерин, и строчка из песни явственно прозвучала вопросом.
Лариса указала рукой на скамейку, и, когда Тетерин снова сел, она опустилась рядом.
«Ты почти не изменился, — думала Лариса, — у тебя все тот же настороженно-оценивающий взгляд, будто тебе сразу нужно принять решение и сказать: да или нет. А это не просто. Лучше повременить. А пока можно выдумать какое-нибудь неотложное дело, и я должна буду понять, что тебе сейчас не до меня».
Тетерин продолжал смотреть на нее. «До чего же ты изменилась! — думал он. — Во-первых, ты очень похорошела. Я помню тебя в школьной коричневой форме, в нелепых сатиновых шароварах. А сейчас ты прекрасно одета, по моде причесана. И глаза у тебя совсем другие. Не прежние. Какая-то в них сила, уверенность, даже вызов. И потом — ты до удивления молодая. Я ведь старше тебя, я был в десятом, ты в восьмом, тогда мне казалось, что это много — два года. А сегодня наши дети ровесники...»
