Русская книжная культура на рубеже XIX‑XX веков | страница 80
В 1883–1885 гг. он работал над эскизами к картине-фризу «Каменный век» для Исторического музея в Москве. В Абрамцеве по рисункам Васнецова построили церковь в древнерусском стиле и «избушку на курьих ножках». В Москве в 1893–1894 гг. по собственному проекту построен дом с мастерской.
В 1885 г. художник принял участие в создании декораций для опер Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка» и А. С. Даргомыжского «Русалка» сначала для домашней сцены С. И. Мамонтова, а затем для постановки на сцене Мамонтовской московской частной оперы. С работы над декорациями и костюмами к опере «Снегурочка» начался новый этап в творчестве Васнецова – до конца осознанное понимание, что есть подлинно национальное русское искусство[283]. Восхищенный декорациями и костюмами И. Е. Репин сообщал В. В. Стасову: «Не могу не поделиться с Вами одной новостью: здесь, у С. И. Мамонтова, затеяли сыграть «Снегурочку» Островского. Васнецов сделал для костюмов рисунки; он сделал такие великолепные типы, просто восторг!!!»[284]. Критик В. В. Стасов, увидев оперу в Москве, отметил, что ничья фантазия «не заходила так далеко и так глубоко в воссоздании архитектурных форм и орнаментики Древней Руси, сказочной, легендарной, былинной»[285].
После поездки в Италию в апреле – мае 1885 г. Васнецов переехал в Киев, где с 1885 по 1896 гг. увлеченно работал над росписями Владимирского собора. Об этом свидетельствуют его письма Третьяковым. «Теперь голова моя наполнена святыми, апостолами, мучениками, пророками, ангелами, орнаментами и все почти гигантских размеров», сообщал он в одном из писем[286]. В ходе работы над росписями собора Васнецов, по мнению Н. А. Ярославцевой, решал вопрос о национальности и всеобщности в искусстве[287]. В монографии искусствоведа А. К. Лазуко отмечено, что «Васнецов и при создании церковной росписи сумел проявить отличающую его индивидуальность, тот склад самобытного художнического видения, что сделал его первым воплотителем образов русского фольклора»[288].
В росписях Владимирского собора А. Н. Бенуа увидел «сродство с чудесными красочными симфониями древней церковной русской и византийской живописи»[289]. Стенопись Владимирского собора, подобно ростово-ярославским фрескам XVII в., выступает как единое декоративное целое за счет того, что отдельные фигуры и сюжетные группы искусно обрамлены ковровым орнаментом.
При создании эскизов мозаик и росписей для Георгиевского собора в Гусь-Хруста льном (1896–1904 гг.), соборов в Варшаве (1906–1911 гг.), Дармштадте (1899–1901 гг.), Петербурге (1883–1901 гг.), проекта Русского павильона для Парижской выставки и фасада здания Третьяковской галереи он постарался отойти от форм и композиций корифеев эпохи Возрождения и дать самобытное национальное решение. Для мозаик интерьера храма Воскресения Христова («Спаса на крови») в Петербурге он написал два картона: «Спаситель» и «Богоматерь». Для наружных мозаик он создал пять картонов: «Серафим», «Распятие», «Снятие со креста», «Несение креста», «Сошествие во ад».