– Джим, лучше уйдем.
Спотыкаясь в полутьме о вытянутые ноги, я в панике вел ее вверх по наклонному проходу, не сомневаясь, что все будет кончено, прежде чем мы доберемся до капельдинерши, чей фонарик светился в глубине зала.
Ах, с каким облегчением я вышел на улицу и увидел на расстоянии десятка шагов нашу маленькую машину! Мы тронулись, и я словно впервые заметил, как она трясется, подпрыгивает и гремит. В первый и в последний раз в жизни и пожалел, что езжу не на «роллс-ройсе».
Двадцать пять миль до Дарроуби мы преодолели не менее чем за столетие. Хелен сидела возле меня очень тихо, лишь изредка закрывая глаза и судорожно вздыхая, а мое сердце выбивало дробь о ребра. Когда мы въехали в наш городок, я повернул направо.
Хелен удивленно на меня посмотрела.
– Куда ты едешь?
– К сестре Браун, а куда же?
– Какой ты глупый! Еще рано.
– Но… А ты откуда знаешь?
– Знаю – и все! – Хелен засмеялась. – Я ведь уже родила тебе сына, или ты забыл? Едем домой.
Вне себя от дурных предчувствий, я повернул к Скелдейл-Хаусу и только поражался спокойствию Хелен, пока мы поднимались по лестнице.
Так продолжалось и когда мы легли. Она несомненно испытывала боль, но стойко ее переносила и принимала неизбежное с такой безмятежной твердостью, какой я в себе не находил и в помине.
Вероятно, я все-таки незаметно задремал, потому что было уже шесть утра, когда Хелен подергала меня за плечо.
– Пора, Джим, – сказала она деловито.
Я слетел с кровати, словно ее опрокинули, кое-как оделся и закричал через лестничную площадку тете Люси – тетке Хелен, которая гостила у нас в ожидании этого события:
– Мы едем!
Из-за двери донесся ее голос:
– Хорошо. За Джимми я послежу.
Когда я вернулся в спальню, Хелен неторопливо одевалась.
– Джим, достань из шкафа чемоданчик, – попросила она.
Я открыл шкаф.
– Чемоданчик?
– Ну да. Вон тот. Там мои ночные рубашки, зубная щетка, распашонки и вообще все, что мне может понадобиться. Неси его в машину.
Стиснув зубы, чтобы не застонать, я отнес чемоданчик в машину. В прошлый раз все это происходило в дни войны и без меня – к моему большому сожалению. Однако теперь я вдруг поймал себя на трусливой мыслишке, что, пожалуй, предпочел бы оказаться сейчас где-то совсем в другом месте.
Раннее майское утро было чудесным, воздух полнился той свежестью наступающего дня, которая так часто успокаивала мое раздражение, когда я отправлялся по вызову ни свет ни заря, но нынче я вел машину, ничего вокруг не замечая.
