Утром Хелен только-только посадила меня завтракать, как затрезвонил телефон. Звонил Роберт Максвелл.
– Корова-то сдохла, – сказал он.
Я тупо уставился в стену перед собой и только через несколько секунд сумел выдавить хриплое:
– Сдохла?
– Угу. Утром вхожу в стойло, а она лежит. Словно ее громом пришибло.
– Мистер Максвелл… я… э… – Мне пришлось откашляться. – Я очень сожалею. Ничего подобного я не ожидал.
– Ну, а причина в чем? – Голос фермера был спокойно деловитым.
– Объяснение есть только одно, – ответил я. – Эмболия.
– А это что?
– Значит, от тромба отделился кусок, и кровь его унесла. Когда такой комочек попадает в сердце, обычно наступает смерть.
– А-а! Вроде бы похоже.
Я сглотнул.
– Мистер Максвелл, мне хотелось бы еще раз сказать, что я очень сожалею…
– Да что там… – Небольшая пауза. – В хозяйстве и не такое случается. Я же просто хотел вас предупредить. Доброго вам утра.
Я повесил трубку. В горле у меня поднялся комок, и, вернувшись к столу, я молча уставился в тарелку.
– Джим, что же ты не ешь? – спросила Хелен.
Я грустно поглядел на ломоть домашней ветчины.
– Прости Хелен. Не могу. У меня кусок в горло нейдет.
– Это что-то новое! – Моя жена улыбнулась и придвинула тарелку поближе ко мне. – Я знаю, как близко к сердцу ты принимаешь свою работу. Но прежде аппетита она тебе не портила.
Я тоскливо пожал плечами.
– Но я же никогда раньше коровы не убивал.
Правда, полной уверенности у меня не было – и сейчас нет, – но мысль эта терзала меня еще очень долго. В принципе я стараюсь следовать наполеоновской рекомендации – «сбрасывайте с себя тревоги вместе с одеждой», и с бессонницей не знаком, однако еще много ночей меня преследовали набухшие яремные вены с плывущими в крови тромбами, и я просыпался в холодном поту.
И еще меня продолжал ставить в тупик мой последний телефонный разговор с Робертом Максвеллом. Почти любого человека такая потеря привела бы в ярость, и Роберт Максвелл имел вполне законное право отделать меня на все корки. Но он не только не был со мной груб, но даже ни в чем меня не упрекнул.
Разумеется, оставалась возможность, что он намерен предъявить мне иск. Он был приятным человеком, но все-таки понес большие убытки, и даже заурядный адвокат сумел бы убедительно доказать, что я обязан нести финансовую ответственность.
Однако письма со штемпелем юридической конторы я так и не получил. Почти на месяц Максвелл вообще исчез с моего горизонта, и я, привыкнув регулярно посещать его ферму, пришел к выводу, что он сменил ветеринара. Значит, по моей вине мы лишились хорошего клиента. Мысль тоже малоутешительная.
