Тристан бросился в новую атаку.
– Верно, но ведь вы все-таки могли бы выпить с нами в такой вечер, когда мистер Хэрриот во второй раз стал отцом. В некотором смысле повод ведь тот же.
Мистер Гулл опустил карандаш, и его лицо смягчилось.
– Джули и теперь молодцом.
– Да, я знаю, – заметил я. – Для своего возраста она в поразительной форме.
– А одного из тех щенков я себе оставил.
– Знаю. Вы же меня к нему пару раз вызывали.
– Верно… верно… – Он приподнял полу мундира, сунул руку в брючный карман, извлек большие часы и воззрился на циферблат. – Что ж, я, собственно, уже с дежурства сменился. И могу с вами выпить. Только прежде в участок позвоню.
– Отлично! – Тристан прыгнул к бочке и наполнил кружку до краев.
Вернувшись в погреб, мистер Гулл торжественно поднял ее:
– Желаю малютке всего наилучшего! – И сделал огромный глоток.
– Благодарю вас, мистер Гулл, – сказал я. – Вы очень любезны.
Он сел на нижнюю ступеньку, каску положил на ящик и снова припал к кружке.
– Надеюсь, обе они чувствуют себя хорошо?
– Да, прекрасно. Еще кружечку?
Поразительно, как скоро он забыл про записную книжку и ко всем нам вернулось веселое настроение.
– Ух и жарища тут, – некоторое время спустя объявил мистер Гулл и снял мундир. Этот символический жест смел последние барьеры.
Однако прошло еще два часа, но никто толком не опьянел. За исключением мистера Гулла, блюстителя закона и порядка. Мы много смеялись, вспоминали всякие случаи и просто пребывали в чудесном расположении духа, но он стадия за стадией переходил в состояние глубокого опьянения.
Сначала он пожелал, чтобы его называли просто по имени без всяких там «мистеров», затем впал в слезливую сентиментальность и рассыпался в восторгах по поводу чуда рождения, как у людей, так и у собак, но заключительная стадия оказалась более грозной – он стал задирист.
– Джим, выпьешь еще! – Был это не вопрос, но требование: долговязая фигура, слегка покачиваясь, наклонилась над краном и подставила под него кружку.
– Нет, спасибо, Хьюберт, – ответил я. – С меня хватит. Я ведь начал много раньше!
Он замигал, направил пенную струю в собственную кружку и сказал:
– Тогда ты подлый предатель, Джим. А я подлых предателей на дух не терплю…
– Уж извини, Хьюберт, – я изобразил покаянную улыбку, но с меня хватит, да и вообще половина третьего. Пора по домам.
Я, видимо, выразил общее мнение, потому что остальные дружно поднялись и направились к лестнице.
– По домам? Это как же так – по домам? – Он испепелил меня негодующим взглядом. Что это с тобой? Время еще детское! – И он возмущенно запил эту сентенцию большим глотком пива. – Сам приглашаешь человека выпить и сию же минуту по домам? Нехорошо, Джим!
