В 1948 году семья Кинов путешествовала по Европе. Жила в Гейдельберге, потом в Париже. И именно во французской столице Уолтер стал изучать искусство, живопись, в первую очередь, ню. Его жена Барбара училась кулинарии и изучала дизайн платьев в различных модных домах в Париже. Когда они вернулись домой в Беркли, занялись другим бизнесом. Они придумали обучающие игрушки Susie Keane Puppeteens, которые учили детей говорить по-французски, а также для обучения использовали граммофонные пластинки и книги. Самая большая комната в их доме – «банкетный зал» – стал мастерской, где расположился по сути сборочный конвейер по изготовлению игрушек – деревянных кукол с различными искусно сделанными костюмами. Куклы продавались в таких дорогих магазинах, как Saks Fifth Avenue.
И именно во французской столице Уолтер стал изучать искусство, живопись, в первую очередь, ню.
Барбара Кин позже стала начальником отдела модного дизайна в университете Калифорнии в Беркли. А Уолтер Кин впоследствии закрыл свою контору по продаже недвижимости и компанию по производству игрушек с тем, чтобы все свое время посвятить живописи.
С Барбарой он развелся в 1952 году. А в 1953 году на одной из художественных выставок Уолтер встретил Маргарет. Она была замужем за Фрэнком Улбриш, от которого у нее была дочь Джейн. Вместе с Маргарет прожил десять лет. После развода с Марагарет Уолтер женился на своей третьей жене Джоан Мервин, урожденной канадкой. Жили в Лондоне. У них было двое детей, но и этот брак также закончился разводом.
Кин заявлял журналистам, что идея рисовать большеглазых детей пришла к нему, когда он учился живописи в Европе, будучи студентом.
«Моя душа была как будто в шрамах во время изучения искусства в Берлине в 1946 году – тогда мир отходил от ужасов Второй мировой войны, – с пафосом рассказывал он. – Память о войне и мучениях невинных людей была неистребима. Это читалось в глазах всех переживших этот кошмар. Особенно – в глазах детей.
Я видел, как детишки с огромными глазами на худых личиках боролись за остатки праздничной еды, выброшенной кем-то в мусорный бак. Тогда я ощутил настоящее отчаяние, и даже неистовство. В эти моменты я сделал первые карандашные наброски этих грязных, печальных, злых, оборванных жертв войны с их покалеченными умами и телами, с их спутанными волосами и вечным насморком. Там началась моя новая жизнь как художника, который рисует детей с большими глазами.
