— А французы, великий господин, — заметил Самуд, — которые обещали тебе непришедшую эскадру, разве они лучше? Разве они не такие же неверные, как он, и не стремятся властвовать в Индии вместо англичан?
Жестокая улыбка мелькнула на лице Гайдера-Али.
— Я знаю их, но они нужны, чтобы покорить моих врагов, они обучали мои войска европейскому военному искусству, но уж, конечно, им не достанутся плоды моих побед. А теперь пойдем, — встал он. — Я твой должник, а Гайдер-Али никогда не оставался в долгу.
Он раздвинул боковую драпировку и прошел с Самудом в соседнюю обширную палатку, удивительно роскошно убранную, со стенами, обтянутыми шелковыми и расшитыми золотом тканями, с устланным дорогими коврами полом. Куренья тлели в жаровнях, наполняя воздух одуряющим ароматом, вдоль стен стояли мягкие диваны и на них лежали в воздушных кисейных одеждах до двадцати красивейших женщин. Их чудные волосы, убранные цветами и драгоценностями, рассыпались по ослепительным плечам. Золотые браслеты сверкали на руках, золотые пояса стягивали одежду, легкими складками ниспадавшую до колен. У противоположного входа стояли два евнуха в пестрой одежде, с красными чалмами и с утомленными, равнодушными лицами. Все женщины поднялись при появлении повелителя и опустились на колени, скрестив руки на груди. Одна же, пользовавшаяся расположением повелителя и признанная фавориткой, госпожой над остальными, подбежала, бросилась на пол перед Гайдером-Али и поцеловала край его одежды. Черные волосы ее, переплетенные жемчугом, кудрями падали на плечи, в больших глазах горел огонь и нега. Вся окутанная нежной белой кисеей, с поясом, сверкающим драгоценными камнями, она отличалась поразительным совершенством форм и белой, как у европейцев, кожей. Девушка испуганно посмотрела на Самуда и закрыла лицо руками, другие тоже старались, насколько возможно, закрыть лица.
— Не бойтесь, — крикнул им Гайдер-Али, — моему гостю я позволяю смотреть на вас!
Все женщины выпрямились и редко на кого смотрели с таким напряженным любопытством, как на появившегося незнакомца, которому жестокий, недоступный повелитель Мизоры оказывал такую неслыханную милость. Гайдер-Али развалился на своем диване, Самуд по его приказанию сел рядом в некотором отдалении, а красавица фаворитка заняла свое место на подушке у ног властителя. Некоторые из женщин начали играть на обычных восточных инструментах однообразный медленный мотив. Остальные вышли на середину и исполнили восточный танец, состоявший из пластичных движений.
