— Работать будете под моим непосредственным руководством, — доносились до ликующего сознания Лешки слова Зиновия Ильича. — После защиты соответственно избрание на должность старшего научного сотрудника…
Лешка молчал, растерянно хлопая глазами. Все услышанное от зама по науке казалось ему сном или злой шуткой начальства. Утехин не в силах был поверить, что жизнь, цепко удерживавшая его в черном теле и посыпавшая голову чаще всего горьким пеплом сожженных надежд и пузырями канувших в пучину планов, вдруг ни с того ни с сего опрокинула над ним мешок со щедрыми дарами.
Утехину требовалось только подставить обе ладошки, ухватить неожиданные подарки и покрепче прижать к собственной груди.
Соблазн был велик. Стоило ли ему противиться, если наверняка знаешь, что такой шанс никогда не повторится. Шестьдесят рублей в месяц прибавки к скромному бюджету Утехина, треть которого к тому же съедали ежемесячные платежи доброй пенсионерке, уплата налога на холостяков, одиноких и малосемейных граждан, означали быстрое и положительное удовлетворение тех житейских нужд, которые Лешка лишь из врожденной скромности не перечислил заму по науке.
В голове младшего научного сотрудника нервные импульсы метались, как элементарные частицы в синхрофазотроне. Одни убеждали Лешку немедленно брать столь щедрый подарок. Другие предостерегали, чтобы не торопился.
В прожитой жизни организм Утехина, как всякий высокоорганизованный психобиологический комплекс, успел испытать на себе влияние окружающей среды и выработать индивидуальные защитные рефлексы. Его сформировавшийся ум уже научился сомневаться в бескорыстной доброте.
Если Лешке временами и удавалось взять у судьбы кое-какие крохи, он отлично знал, чего это стоило. Сколько надо для этого затратить сил, быстротекущего времени, сколько надо пролить пота.
Работа в отделе экономических исследований привила Лешке уважение к незыблемости основополагающих экономических категорий, одна из которых была изложена в формуле «товар — деньги — товар».
Утехину давали деньги. Следовательно, он должен был дать товар. Но Лешка отлично знал, что за душой у него нет такого товара, который он мог бы выложить за такие деньги. Сто восемьдесят «рэ» в месяц — убиться можно! Где же ему отыскать для этого подходящий товар?
Лешка незаметно покосился на Лаштина. Ожидая ответа на такое блестящее предложение, Зиновий Ильич с загадочной улыбкой глядел перед собой. Его аристократический профиль был сух и рельефен. Лешке вдруг вспомнился виденный им недавно в музее римский сестерций с профилем Нерона. Еще Лешка вспомнил, что Нерон подпалил Рим для собственного удовольствия…
