«Для любого вооруженного конфликта требуются определенный уровень интенсивности и, среди прочего, наличие противоборствующих сторон. Термин «стороны в вооруженном конфликте», как правило, применяется к вооруженным силам или вооруженным группам, обладающим определенным уровнем организации, структурой командования и, как следствие, способностью имплементировать международное гуманитарное право. Сама логика международного гуманитарного права требует наличия поддающихся идентификации сторон в вышеуказанном смысле, потому что эта совокупность норм [.] устанавливает между ними равенство прав и обязанностей по международному гуманитарному праву [.] Непонятно, каким образом сеть подпольных ячеек, не поддерживающих тесных связей между собой, может быть квалифицирована в качестве «стороны» в конфликте»>363> (курсив автора).
Через три года МККК снова выдвигает эту идею:
«Стороны в конфликте должны подлежать идентификации, то есть обладать минимальной структурой и организацией и иметь систему командования»>364> (курсив автора).
Понятна логика МГП, которое ограничивается военными действиями, в ходе которых стороны в конфликте проявляют ответственность и их можно идентифицировать: это позволяет установить, какие власти могут и должны отвечать за нарушения МГП. Чтобы сделать стороны в конфликте ответственными, необходимо, чтобы об их существовании было известно или по крайней мере их можно было бы идентифицировать, как это происходит с органами государственной власти.
Адрес таинственной «Аль-Каиды» нельзя найти в телефонном справочнике. А вот организация моджахедов иранского народа осуществляет свою деятельность под руководством Национального совета иранского сопротивления, имена членов которого хорошо известны. В связи с этим вооруженные акции, проводимые этой организацией против режима, который с 1980 г. жестоко преследует инакомыслящих, могут быть приравнены к эпизодам вооруженного конфликта, полностью подпадающим под действие МГП. In casu квалификация «вооруженный конфликт» представляется тем более обоснованной, что в настоящее время в решениях некоторых международных судебных органов жестокое обращение с гражданским населением приравнивается к «вооруженным нападениям» >365>. А поскольку такие нападения исчисляются десятками тысяч, как это происходит в Иране>366>, без преувеличения можно говорить о существовании «вооруженного конфликта».
1.78. Из вышесказанного можно сделать вывод, что немеждународный вооруженный конфликт, который не отвечает критерию продолжительности, но удовлетворяет условиям интенсивности (открытые военные действия) и качества сторон (ответственность и возможность быть идентифицированными), регулируется только ст. 3, общей, ст. 19 Гаагской конвенции 1954 г., ее Протоколом 1999 г., Конвенцией 1980 г. с исправлениями, внесенными в нее в 2001 г., и ст. 8, п. 2, с, Статута МУС. А если конфликт является продолжительным по времени, на него распространяется также действие ст. 8, п. 2, e-f, Статута МУС и положений ДП II, которые можно истолковать, исходя из этой точки зрения.
