Даже столкновения «официального» характера в виде постановки морских мин не рассматривались однозначно как ситуация международного вооруженного конфликта. Так, в деле о проливе Корфу Международный суд счел, что отказ Албании предоставить информацию о минах, поставленных в албанской части пролива, нарушает ряд международных норм, но не VIII Гаагскую конвенцию, которая применяется только в военное время. По заключению Суда, обязанности Албании
«основывались не на VIII Гаагской конвенции 1907 г., которая применяется в военное время,
а на некоторых общих и широко признанных принципах, таких как элементарные соображения
гуманности, являющиеся еще более абсолютными в мирное время, чем во время войны [,..]»>323>.
Международный суд придерживался аналогичной аргументации в деле «Никарагуа против США» >324>.
1.60. А как же быть с международным терроризмом? Может ли он послужить триггером для развязывания международного вооруженного конфликта? После террористических актов, совершенных 11 сентября 2001 г. в США, когда атаке, с использованием гражданских самолетов, подверглись башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и здания Пентагона в Вашингтоне>325>, 13 ноября 2001 г. президентом США была принята директива о военных комиссиях, в которой недвусмысленно указывалось:
«Международные террористы, в том числе члены «Аль-Каиды», совершили нападения
на военные и дипломатические персонал и объекты США за границей и на граждан и имущество
на территории США в масштабах, создающих состояние вооруженного конфликта, который требует использования вооруженных сил США» >326>.
Данная позиция подверглась серьезной критике в доктрине >327>, но все же кажется небезосновательной, учитывая серьезность соответствующих фактов. Эта беспрецедентная для «террористических» актов серьезность позволяла утверждать, что имеет место вооруженный конфликт, независимо от ответа на вопрос о его международном или немеждународном характере. Что бы там ни писали на эту тему>328>, количественный скачок (в масштабах ужаса) перешел в скачок качественный в том, что касается природы фактов: террористический акт стал актом войны. Эта квалификация допустима с юридической точки зрения, и, учитывая обстоятельства дела, в ней не было ничего иррационального, поскольку ни в одном документе никогда не определялись критерии акта войны.
Такая квалификация конфликта была тем более оправданна, что за «Аль-Каидой» угадывалось другое образование — государство Афганистан. Это подводит нас к тому, чтобы перейти от рассмотрения характера военных действий (фактическое столкновение вооруженных сил независимо от его продолжительности и интенсивности) к рассмотрению второго критерия, позволяющего утверждать, что речь идет о международном вооруженном конфликте. Это сами участники (см. ниже).
