— Сбросит, — сказал Антон. — Антея лишь жокей усмирит.
— Хе! — с видом превосходства усмехнулся Лешка. — Вот увидите. Как шелковый пойдет подо мной. Хотите пари?
— Идет, — тут же согласился Антон.
Мальчики сцепили руки, Роман разнял их ударом ладони, по привычке произнеся: «Чур, не отвечаю». Вера Михайловна засмеялась.
— Ребята, ребята! Вечные спорщики!
Далеко на излучине блеснула Сивинь, придвинулся лес, открылись домики пионерлагеря, длинные парники. Въезжали в Журавлиху.
Луг на опушке густого черемухового леса, казалось, двигался — столько здесь собралось народу. В тени приткнулись легковые автомашины, грузовики, мотоциклы. В трех местах под тентом бойко торговали буфеты, блестели обручами огромные бочки с пивом, квасом. В стороне тюкали топоры плотников: на скорую руку сооружали трибуну. Шум, гомон, смех слышались еще издали.
— Ого, народищу! — удивился Антон.
— А как же. После соревнований пахарей — праздник. Сев завершил колхоз.
Луг цвел золотистыми одуванчиками, незабудками, гвоздикой. Ноздри сами втягивали их сладкий запах.
— Вон наши, — сказал Роман, как только все вышли из машины.
К ним подбежала Таня, не стесняясь, опустила руку на плечо Антону.
— Болейте за меня, ребята!
— Боишься?
— Сказать вам правду? Вот тут, под самой ложечкой, что-то трясется.
Таня засмеялась. По тому, как горели ее щеки, блестели черные глаза, Антон видел, что в ней действительно напряжена каждая жилка. Она была в кофточке, коричневых брюках, волосы собрала пучком и спрятала под такой же белый картуз, какой был и у мальчиков.
— Вообще-то, — сказал Роман, — условия не совсем равные. У нас в Журавлихе восьмилетка, в Дюрках же полная средняя школа. У них в соревнованиях участвуют девятиклассники, а двое даже выпускники. Разве это справедливо?
— Это имеет небольшое значение, — слегка отмахнулась Таня. — Трактора-то у нас одной марки. Руль наши ребята так же умеют крутить, как и дюркинцы. Все решит опыт и умение.
— Не скажи, — настаивал Роман. — Вон у них какие дылды. А наши? Горох!
И он перевел взгляд на группу лашминских асов, стоявших под черемуховым деревом возле Петра Петровича.
— Ерунда. Лешка, например, не уступит в росте любому дюркинцу.
Кобзев в это время о чем-то горячо заговорил с Петром Петровичем, показал на свои наручные часы, ткнул пальцем на солнце. Учитель согласно кивнул ему. Лешка подбежал к Тане, крикнул:
— Чего тянешь? Петр Петрович давно к машинам зовет, а ты тут язык чешешь: а-ля-ля, а-ля-ля!
