Перед тем как ехать на комплекс, Вера Михайловна сказала сыну:
— Вчера, говорят, в магазин, завезли целую партию летних картузиков. Хочешь сбегай, купи, я дам денег.
Отправился Антон после школы вместе с Романом. Центр Лашмы представлял просторную площадь, где по воскресеньям собирался шумный базар. Рядом с вместительным домом сельсовета, обшитого тесом, с выцветшим красным флагом на кронштейне, стояло каменное здание правления колхоза с шатровым навесом над крыльцом. На красиво оформленной доске Почета выделялись портреты передовиков сельского хозяйства: механизаторов, бригадиров, доярок. Понравился Антону и магазин, не хуже, чем в Саранске. Рядом киоск торговал газетами, цветными открытками. Антон захотел узнать, нет ли в нем маленьких сувенирных календариков — он собирал коллекцию, — и вдруг невдалеке, у открытого ресторана, среди шумного говора мужчин различил очень знакомый возбужденный голос:
— Говоришь, не будет трех килограммов? Болтун с балалайкой. Пойдем взвесим. Пойдем. Коли меньше — забирай рыбу даром! Что, кишка слаба?
— Айда! — крикнул Роман с широкого каменного крыльца универмага другу. — Чего стал?
Антон махнул рукой: мол, сейчас приду. От волнения у него пересохло горло. Он узнал этот нетрезвый голос. А вот и сам дядя Кирилл в старенькой гимнастерке с расстегнутым воротом, засаленная кепка, сбитая набекрень, обнажает прошитые ранней сединой все еще густые волосы. Лицо красное, отечное, он размахивает куканом с отборными карасями, поблескивающими на солнце золотистой чешуей. Стоявшие вокруг мужчины явно подсмеивались над Фединым, а он грязно выругался, крикнул длинноусому, с которым спорил: «Ладно. Бутылку даешь?» Антону сделались противны и сам механизатор и вся эта «веселая» компания, и он повернулся, чуть не бегом взлетел на ступеньки магазина.
Роман уже стоял в очереди у прилавка. И когда Антон вслед за ним примерял перед висячим зеркальцем кепку, платил деньги в кассу, его так и подмывало выскочить на площадь к ресторану и в лицо высказать свое презрение Федину и всем этим гулякам! Но тут же сделалось противно от одной мысли вновь увидеть их, услышать нетрезвую перебранку.
«В самом деле Непутевый», — вспомнил он кличку Федина.
Роман прямо у прилавка надел свою шапку и был очень доволен покупкой. Спускаясь по ступенькам лестницы, он болтал о том, как они завтра вдвоем явятся в школу в обновке. Антон не вытерпел и тихонько оглянулся на ресторан. Компании там уже не было. Продал ли Федин своих карасей или плюнул и ушел? Антону припомнилась бутылка самогона, припрятанная в тракторе. Обидно до слез: значит, правы были мать, Таня, уверяя, что он пьяница? А ему этот раненый танкист так понравился!
