– немецкого, французского, английского или русского»
[277].
Мы видим, что вопрос о народничестве также не имеет у Маркса и Энгельса обособленного, «самодовлеющего значения», он также является лишь частью их большой общей концепции о нарастании пролетарской революции в мировом движении, органически связан с нею и без нее неполон.
Однако вопрос о «русском 1789 годе», о последующей пролетарской революции, уничтожающей капитализм, был следующей, причем крупнейшей проблемой. «Капиталистическое производство готовит свою собственную гибель, и Вы можете быть уверены, что так будет и в России, – пишет Энгельс Даниельсону в сентябре 1892 г. – …Консерваторы, насаждавшие в России капитализм, будут в один прекрасный день потрясены последствиями своих собственных дел»[278]. В конце 80-х годов Энгельс считает, что революция в России «положила бы начало всемирной социальной революции»[279].
Маркс, умирая, был уверен, что его усилия по сплочению пролетариев обоих полушарий в одну великую армию, под одним знаменем увенчаются полным торжеством. Оценивая перспективы революционного движения в России, Маркс был убежден, что оно «в конце концов должно будет неизбежно привести, быть может после длительной и жестокой борьбы, к созданию российской коммуны»[280].
История полностью подтвердила это научное предвидение Маркса.
ОБ ОДНОЙ
ИСТОРИЧЕСКОЙ ЗАГАДКЕ
В ПЕРЕПИСКЕ
К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА
Обычно публикации о какой-либо «загадке» содержат в себе и «отгадку». В таком случае настоящая заметка является исключением из правила: она не содержит «отгадки» (я не могу предложить ее), и цель этих строк иная – лишь поставить один интересный и пока не поддающийся решению вопрос. Будем надеяться, что со временем комментаторы текстов К. Маркса и Ф. Энгельса разрешат его.
К. Маркс и Ф. Энгельс с огромным вниманием относились к польскому восстанию 1863 г. Оно вспыхнуло в январе. Уже 13 февраля Маркс писал Энгельсу: «Что ты скажешь по поводу польской истории? Ясно одно – в Европе снова широко открылась эра революций». Весть о польском восстании, таким образом, пробудила у Маркса мысль о начале новой революционной эры в Европе, и вопрос о том, охватит ли движение Россию, встал вслед за этим как один из важнейших. «„Герценовские“ солдаты, кажется, действуют обычным способом, – писал далее Маркс. – Но отсюда еще нельзя сделать никаких выводов ни о массах в России, ни даже о главной массе русской армии… Но ты должен теперь внимательно следить за „Колоколом“, ибо теперь Герцену и К
