— Ой, ой, у тебя еще хватит совести меня тираном назвать, — усмехнулась Элеонора, — пожил бы ты хотя бы неделю с моей сестрой, тогда бы, действительно, по струнке заходил. Такую терпеливую и заботливую жену, как я, нужно еще поискать. Эх, только вот некому оценить мою прелесть…
— Прелестная ты моя, Нора, конечно же, я тебя ценю, ангелочек ты мой ненаглядный! — Ян подскочил к жене, обнял ее крепко и звучно чмокнул в щеку, — я пойду, приготовлю одежду и все остальное и потом поеду.
Ранним вечером того же дня. Фарбелен
Наполнив хламом несколько картонных коробок и пластиковых пакетов, Ян Икс зашел в просторную гостиную дедовского дома и, расправив плечи, решил, что несколько минут отдыха будут вполне заслуженной наградой за проделанную работу, притом, что предстояло убраться еще и на чердаке.
Ян вздохнул и уселся на диван перед камином, подложив под поясницу декоративную подушку. Тут его взгляд упал на старые фотографии в деревянных рамках, расставленные на накрытом льняной салфеткой низком столике сбоку от дивана. На одном из черно-белых снимков Икс был изображен как радостный шестилетний мальчик, восседающий на детском велосипеде, в компании улыбающегося пожилого мужчины, склонившегося над ним — это был покойный дед Яна по имени Эмиль. Были на столике и другие фотографии, как временная шкала, изображавшие разные периоды жизни Эмиля — начиная с юношества и заканчивая старостью. Нашлись и детские снимки отца Яна Икса, Роберта.
Ян, проявив спонтанный интерес к фотографиям и удивляясь тому, что раньше почему-то никогда не обращал на них внимания, хотя и много раз, особенно в школьные годы, гостил у деда, решил забрать их на память и увезти домой. Сунув снимки — было их штук двадцать — в полиэтиленовый пакет, Икс сходил во двор и оставил пакет в багажнике машины. Посмотрев наверх, на темное окно чердака, он вздохнул и возвратился обратно в дом.
Перед тем, как подняться на чердак по крутой скрипучей лестнице в углу дома, Ян разыскал на стене электрический ключ и нажал на кнопку, затем поднялся по грязным ступеням, откинул горизонтальную дверцу и оказался в сумрачном помещении под крышей. К счастью, лампочка, свисавшая с потолка, была исправна, хотя и излучала слишком бледный свет, достаточный только для того, чтобы разглядеть пол под ногами.
Икс, чихнув несколько раз, подошел к зашторенному паутиной замызганному окну и надавил на почерневшую ручку. Потрескавшаяся и раздувшаяся оконная рама, нехотя, с измученным скрежетом, сдвинулась с места, впуская в затхлое помещение свежий, прохладный воздух. Вокруг сразу стало светлее, в мягких лучах вечернего солнца заблестела копившаяся годами пыль, затягиваемая сквозняком в беспорядочный и бесцельный вихрь.
