Пыталась всячески, но всегда слабо, нерешительно; даже и при Бисмарке.
Почему, например, не послать было нам Австрию в тыл, когда мы стояли под Плевной? Это была бы мера сильная и своевременная. Почему? Могучая совокупность обстоятельств не дозволила, не допустила!
А теперь уже поздно!
Поздно для австро-германских действительных торжеств на Балканском полуострове.
Этого торжества теперь не бойтесь…
Бойтесь другого… Бойтесь, напротив, того, чтобы наше торжество в случае столкновения не зашло сразу слишком далеко, чтобы не распалась Австрия и чтобы мы не оказались внезапно и без подготовки лицом к лицу с новыми миллионами эгалитарных и свободолюбивых братьев славян. Это будет хуже самого жестокого поражения на поле брани!
Итак, продолжаю предполагать, что мы с вами всемогущи и желаем ускорить на Западе ход всеобщей ассимиляции.
В таком предположении, что бы нам предстояло сделать?
Нам предстояло бы, во-первых, передовую страну Запада, Францию (по стопам которой все идут позднее), переделать поскорее в сравнительно прочную якобинскую (капиталистическую, буржуазную) республику с бессильным президентом. Я говорю сравнительно, а не прямо – прочную; первая якобинская республика (республика конвента и директории) просуществовала только семь лет (от 93 года до 1800, т. е. до Наполеона, до консульства); вторая республика такая же, но с наклонностью к социализму, продолжалась еще меньше (от 48 до 51 года); социальная почва Франции в те времена содержала еще в себе слишком много идеализма, чтобы нация надолго могла удовлетвориться такой скромной, прозаической (прямо сказать) формой правления. Но долгий ряд неудачных опытов и разочарований поневоле делает людей более сухими и опять-таки тоже более средними. Якобинская республика без террора и с бессильными президентами – это именно и есть господство «средних людей», «средних состояний», «средних способностей», «средней власти». И для того чтобы еще больше понизить (то есть уравнять) социальную почву этой передовой Франции, необходимо было и продлить несколько подольше прежнего существование этого скромного и плоского «режима» средних людей. И вот эта третья республика держится пока на наших глазах уже не 7 лет, как первая, и не 3, как вторая, а целых восемнадцать лет (от 71 до 89 года)!
Такова и была бы наша первая цель, если бы мы желали и могли разрушить скорее культурно-государственное величие старой Европы.
Во-вторых, нам бы нужно было еще и еще всячески ослабить
