– Ещё? – спросил Саша.
– Да, – ответила я, проведя пальцами по его спине, отчётливо ощущая вибрацию наших тел.
– Je t'aime, – хрипло прошептал он мне в ухо, продолжая плавное движение, – Ещё?
– Да! – выдохнула я, царапая его кожу ногтями.
– Je t'aime, je t'aime, je t'aime, – повторял он с придыханием, прикусывая мой подбородок.
Этот прекрасный момент, казалось, длился вечность. Не было ничего, кроме этих тёмных глаз, жадно смотрящих в мои глаза; этих губ, влажно исследующих каждую мою впадинку и складочку; этих рук, сжимающих мои бёдра и оставляющих холодный отпечаток на моём теле. Время остановилось для нас, даря незабываемое наслаждение, заставляя забыть о том, кто мы есть на самом деле.
Когда утреннее Женевское небо начало светлеть, я глубоко вздохнула, зарываясь в тёплую подушку лицом. Саша тоже отозвался тихим вздохом и сказал:
– Вот и всё. А счастье было так возможно, так близко, – процитировал он Татьяну из «Онегина», и придвинулся ко мне.
– Животное, ты мою одежду порвал, – простонала я в подушку, вспоминая прошедший вечер, – В чём я вернусь в гостиницу?
– Я стащу для тебя платье у кого–нибудь из спальни, – довольно хмыкнул он, – А ты машину угробила. Мне даже страшно представить, что с ней стало благодаря твоей туфле.
– Один–один, – буркнула я, – Ты серьёзно украдёшь одежду?
Я развернулась и уставилась на него с интересом.
– Да, – кивнул он, ухмыляясь.
– У кого?
– Тут много особей женского пола, – он повёл плечом, – Дом огромный, если ты не заметила.
– Заметила, – ответила я, – Кто все эти люди?
– Да так, никто, – фыркнул он, садясь на кровати, – Друзья сняли этот особняк на время пребывания в Женеве, – он вздохнул, и устало потёр шею, – Половину народа я в глаза не видел ни разу в жизни. Лежи здесь, я сейчас приду.
Он поднялся на ноги и стянул со стула трикотажные пижамные брюки. Скользнув в них, он подошёл к двери, и я возмущённо зашипела:
– Рубашку надень, Тарзан.
Саша звонко расхохотался, а потом вернулся ко мне и запечатлел быстрый поцелуй на моих губах.
– Я мигом, – подмигнул он мне, и скрылся из спальни.
Я легла на спину и посмотрела в потолок, украшенный лепниной и вензелями. У меня появилось такое чувство, что я – приговорённая к смерти и вот–вот взойду на эшафот. Что с каждой секундой мою грудь покидает последний отведённый мне выдох. Ещё чуть–чуть, и холодная сталь гильотины коснётся моей шеи, и я снова забудусь во сне, но на этот раз навечно. Мой принц на белом коне больше не войдёт в темницу на самом верхнем этаже башни, не разбудит меня поцелуем и не заставит сердце трепетать, смотря тёмными глазами мне в душу.
