– Об этом нужно спросить автора сценария Сашу Родионова. Мы при работе подобные вещи не обсуждали.
– Вы упомянули, что сценарий писали специально под Евгения Сытого – действительно редкую индивидуальность. Где вы его увидели впервые и чем он вас привлёк?
– Спектакль назывался «Угольный бассейн». Это была документальная драма, verbatim про шахтёров. Её показывал театр «Ложа» из Кемерова, который в своё время организовал Гришковец. Потом Гришковец уехал, и Женя Сытый, оставаясь ведущим артистом, стал главным режиссёром «Ложи». С моей точки зрения, Женя – идеальный актёр. Это мой тип игры, юмора – всего. И он умеет быть разным. Когда я говорю, что он играл и в фильме «Свободное плавание», все удивляются. Никому в голову не приходит, что увалень-гастарбайтер в новой картине и говорливый бригадир дорожников в предыдущей ленте – один и тот же человек. Монологи бригадира были, кстати, Жениными импровизациями. Он в каждом дубле выдавал длиннющие тексты. Причём ни разу не повторился.
– А роль сумасшедшего пенсионера также изначально писалась под Сергея Дрейдена?
– Не совсем так. Тут история была длиннее. Изначально у меня в голове был Пётр Мамонов. Потом он трансформировался в Сергея Гармаша. Потом в какой-то момент в воображении возник Пьер Ришар. Это был поворотный момент.
– Потому что появился образ смешного героя?
– Нет. Комические актёры замечательно играют в драмах – достаточно вспомнить Юрия Никулина в картине «Двадцать дней без войны». Просто я понял, что в определении персонажа иду в сторону не агрессивного, а доброго человека. А когда я нашёл персонажа, то сразу понял, что его должен сыграть Дрейден.
– Вы сразу решили снимать в документальной манере?
– Да, мы хотели очень простую камеру. Незаметную, как бы неопрятную.
– Чтобы добиться эффекта достоверности?
– Прежде всего хотелось быть ближе к героям и двигаться вместе с ними. Если в том же «Свободном плавании», где мы полфильма держим общий план, была камера «объективная», здесь хотелось субъективности, приближения.
– Но история всё же получилась условной, похожей на притчу. При этом она не только снята субъективной камерой, но и помещена в узнаваемое достоверное пространство. Как его создавали?
– Москву мы снимали в Ярославле. В столице снимать трудно. Нужна масса разрешений на съёмку. И – пробки. Из-за этого мы решили уехать куда-нибудь. И первый город, который мы взялись посмотреть, был Ярославль. А первый же район, в который заехали, – был тот самый, где в итоге и снимали. Стало понятно, что для нашей истории он идеально подходит.
