– Милый, – радушно улыбается мама, поднимаясь со стула, как только ровняюсь со столиком.
Она целует в щёку и изучает меня с ног до головы, прищурив карие глаза.
– Ты вчера так быстро исчез.
Я киваю и принимаю рукопожатие отца, занимая свободное кресло.
– Была необходимость, – скребу подбородок, прогуливаясь взглядом по меню.
Я предпочёл Ребекку и сделал бы это снова. К тому же, Оливия не входит в число любимых родственниц, с кем есть что-то общее, кроме кровного родства. Присутствие там – формальность, хотя вполне удачная, ведь встретил Ребекку.
– Хотя бы извинись перед Оливией и Лари.
– Безусловно, мам.
Безусловная ложь, но плевать хотел.
– Как дела на работе? – отец меняет тему, клянусь, чувствую подвох. Точней, без подвоха никак. Он не верит, что могу задержаться долго на одном месте. А я люблю идти наперекор устоявшегося мнения.
– Я – главный шеф.
– Удивительно, – покачав головой, он даёт понять, что сомневается.
– Нечему удивляться, Филип, Джейк ничем не уступает тебе, – в глазах мамы светится гордость, похожего блеска и близко нет в отцовской зелени. Заслужить его расположение практически невозможно, да и я не сильно рвал задницу. Комично, что он придерживается мнения, будто миновав четверть века я что-то поменяю и вдруг начну ублажать его прихоти. Между нами одна общая тема, и она сводится к кулинарии.
– Кроме одного. Он безответственный, и это полностью наша вина.
Отлично.
Я расставляю ладони по краю стола и поддаюсь вперёд, чтобы уточнить детали, которые и так знаю. Я знаю всё с точностью до интонации и пауз.
– И ответственность по-твоему мнению – это…
– Ты знаешь.
– Мало ли, вдруг что-то изменилось, – сдержанно парирую в ответ, отодвинув меню. Завтрак с семьёй больше не входит в планы. Я мысленно уношу ноги.
– Дочка Реддексов выросла невероятной красавицей, – говорит мама, словно я ждал благословения. Её желание свести меня с девушкой утомляет и в последнее время раздражает.
– Обязательно найду и напишу ей, – делать я этого явно не собираюсь.
Дочка Реддексов уже пройденный этап, у нас разница в два года, и в свои шестнадцать девчонка, кажется, знала о сексе больше меня. Да я собственноручно полосну горло, нежели заведу с ней роман.
– Тебе двадцать пять, – излишне вежливо напоминает мама, поправляя золотистые локоны, собранные в аккуратный пучок.
– Если скажу, что я – гей, есть хотя бы шанс, что вопросы исчезнут?
– Ты не гей, Джейк, – констатирует отец. – Прекрати язвить матери.
