...Петр выговорился, успокоился, за ужином вел себя вполне сносно, а вечером явился со своей половины в спальню к жене. Ни о какой любви, разумеется, не было и речи. Петр был твердо уверен, что их брак - чистая формальность и здесь просто неприличны какие-либо чувства, кроме приятельских. Как только он нырнул под одеяло, в спальню вошла Крузе и вывалила из мешка целый ворох игрушек. Петр весело рассмеялся. Крузе, подмигнув, закрыла дверь на ключ, чтобы в спальню не сунулась Чоглакова*, которой строго-настрого было наказано не давать великому князю предаваться детским развлечениям. Крузе судила иначе и с умилением издали следила, как на ночном столике появился отряд прусских солдатиков, выстроенных в каре, как между свечей, заменяющих деревья, выросла картонная казарма, а по изгибам одеяла, как по холмам и долинам, поехала карета с крохотными форейторами на запятках.
_________________
У Чоглаковой и Крузе были одинаковые неписаные обязанности, не столько служить великокняжеским особам, сколько следить за ид поведением. Первая была ставленницей Елизаветы, и все, заслуживающее внимания, нашептывала прямо в ухо императрице. Камер-фрау Крузе, теща любимца двора адмирала Сиверса, была определена к молодому двору Бестужевым и доносила ему лично. Внешне дамы вполне ладили, хотя дух соперничества часто заставлял их хоть в мелочах, но подставлять друг другу ножку. Елизавета не переносила вида игрушек в руках Петра Федоровича, Бестужеву было на это совершенно наплевать, и, совершая беззаконие с оловянными солдатиками, Крузе как бы дразнила свою соперницу, ставила ее на место. Мол, по твоему ведомству нельзя, а по моему - можно!
Екатерина с безразличием следила за игрой, она уже привыкла. Если явится вдруг Чоглакова, все игрушки немедленно будут засунуты под одеяло, а Петр неуклюже будет изображать нежность к жене, зная, что этого ждет весь двор.
- Держи коленку! Куда убрала? - закричал вдруг Петр звонко, видя, как от неловкого движения Екатерины, карета завалилась набок. Поверженные лошади из папье-маше продолжали перебирать ногами.
Дальнейшая жизнь потекла именно так, как предполагала Екатерина. Петр играл в войну, но уже не солдатиками, а лакеями, камердинерами, пажами и карлами, которых обрядил в военную форму
и заставил брать наскоро построенную крепость. После обеда он упражнялся на скрипке, а вечером возился с собаками. Раньше его армия была более значительной, в ней были еще учителя и гувернеры. После высылки его любимцев за границу "воевать" стало почти не с кем, поэтому если вдруг подвертывалась Екатерина, то Петр и ее обряжал в военную форму и ставил на часы под ружье. Екатерина просила об одном - разрешить ей читать в карауле. "Это ведь ненастоящая война",- увещевала она мужа. Тот приходил в ярость. Выход был один-прятаться.
