Молодая вертлявая женщина с красными сережками обыскала с явным удовольствием Раду и ее вещи. Губастый дежурный в небрежно накинутой на плечи черной телогрейке, играя тяжелой связкой ключей, велел Раде идти вперед.
У одного из домиков отомкнул ржавый висячий замок, такие замки раньше висели в лабазах. Пахнуло спертым, прокисшим воздухом, на нарах на каком-то тряпье сидели две женщины. Окно завешено мешковиной, под низким дощатым потолком — зарешеченная пыльная лампочка, она то вспыхивала, то совсем угасала, дверь за Радой заперли. Женщины встали с нар, и Рада ужаснулась их невероятной худобе и грязным рваным платьям.
— У вас не отобрали на вахте еду? — хрипло спросила высокая женщина с прямыми до плеч седыми волосами, подвязанными тряпочкой. Огромные темные глаза пристально смотрели на Раду.
— Нет, нет. — Рада засуетилась и начала развязывать мешок. — У меня есть сахар, сало, хлеб и даже шоколадные конфеты.
— Даже шоколадные конфеты! — эхом откликнулась вторая женщина. Она была моложе первой, на ней было надето засаленное платье в красную полоску с большим вырезом, из него выпирали ключицы.
Рада торопилась и никак не могла развязать узел.
— Дайте мне, — сказала седая женщина и попыталась развязать веревку, но у нее не было сил.
Раду поразили ее руки — кости, покрытые морщинистой бурой кожей.
Наконец Рада развязала узел и достала еду. Женщины набросились на нее, они ели все подряд: сало, конфеты, кету, хлеб, опять сало.
— Послушайте, — робко сказала Рада, — вы, наверное, давно голодные, это вредно — все сразу съесть.
— А вам жалко продуктов? — В темных глазах седой женщины мелькнули злые огоньки.
— Мне не жалко. После голода нельзя сразу много есть, вы заболеете.
— Нам не страшно, если мы заболеем, — сказала вторая женщина и заплакала, — теперь уже все равно. — Она всхлипывала и растирала слезы по лицу руками.
— Опять разнюнилась, — раздраженно заметила седая, — все время ревет и ревет, с ума от нее можно сойти. Всех хороших женщин расстреляли, а эту плаксу оставили специально действовать мне на нервы. Она скоро вся размокнет от слез. А почему вы не едите?
— Мне не хочется.
— Нам тоже вначале не хотелось. Но мы уже второй месяц сидим на «трехсотке» и горячей воде. Хорошо, кое-что приносят с собой товарищи, вот как вы. Теперь нас будет трое, я надеюсь, вы не такая рева, как Мара, — и она показала глазами на женщину в полосатом платье.
— Меня завтра увезут в Магадан, я у вас только переночую.
