Разве что эти… наряженные.
Но им и не надобно.
Брунгильда представила ладхемку с кривым ножом в одной руке и тушкой трески в другой, и фыркнула. Вот уж и вправду, нелепица.
– И если вы согласитесь поделиться… – он замялся. – Понимаете… я бы хотел узнать, что произошло с моим отцом.
Брунгильда кивнула.
Похвальное желание. И понятное. Ей-то уж точно.
– И что надо делать?
Только под сердцем кольнуло. Выходит, пришел он вовсе не потому, что о ней, Брунгильде, беспокоился. Нет. Пришел он, ибо понадобилась.
Укололо и… отпустило.
– Немного вашей крови. И силы. Поверьте, это очень простой обряд. И я уверен, что у нас получиться… – Никас явно ожил.
– И когда?
– Сейчас, если вы не имеете других дел. Чем скорее… не знаю, у меня просто предчувствие такое, что нужно поспешить. И… я никогда не прощу себе, если не попробую.
Он моргнул и поглядел виновато.
– Я… извините, пожалуйста. Я взял на себя труд все приготовить. Но… вам придется… заглянуть в гости. Клянусь, что и в мыслях не имею оскорбить вас! Или покуситься на вашу добродетель.
Вот уж… смешной человек.
Покуситься.
А еще подумалось, что, может, Брунгильда была бы и не против, сыщись кто, кто рискнул бы покуситься. Да только… вряд ли.
Обидно.
Зеркало.
Черное. Круглое. В оправе из серебра. Оправа изящная, с цветами и дивными птицами. Птицы расправляют крылья, а цветы сделаны столь тонко, что вовсе кажутся живыми.
– Это зеркало было подарено отцом моей матушке в день их свадьбы, – его Никас держал на ладонях весьма бережно.
И на круглый стол укладывал осторожно.
А ведь тяжелым выглядело. И выходит, что не так он слаб, каким кажется.
Брунгильда наблюдала.
Из короба появились черные свечи, толстые и уродливые с виду. К ним совершенно не хочется прикасаться. И Брунгильда убирает руки за спину.
– Я прочитал в одной книге, – Никас свечи расставляет вокруг зеркала. – Что душу умершего можно призвать.
Склянки.
Он ведь готовился.
Точно готовился, ведь здесь откуда было бы взяться всему вот этому?
Никас осторожно вылил содержимое первой склянки на зеркальную гладь, и та покрылась чем-то черным.
– Я хотел провести обряд дома, но… честно говоря… Храм весьма не одобряет подобное. Они полагают сие чернокнижием, хотя я ведь не собираюсь подчинять дух!
Еще несколько капель из другого фиала.
Из третьего.
И поверхность зеркала становится прозрачной.
Одна за другой загораются свечи.
– Я почти даже решился… отыскал одну штуку, которая могла бы закрыть меня от глаз Храма… не успел. Дядюшка появился… вот… я тогда подумал, что так даже лучше. На Островах нет храмовников.
