Я отвернулся и начал спускаться по склону, слыша за собой ее торопливые шаги. Мы перешли арочный мост через реку, на котором через каждые несколько шагов стояли столбики, украшенные фонарями, и вошли в объятый неземным сиянием Чочин-Мачи.
Юмеко по-прежнему глядела на все округлившимися глазами, пока мы шли по широкой пыльной улице, ведущей через торговый район. В отличие от многих городов, где с наступлением темноты все двери запирались, магазины и лавочки в Чочин-Мачи в ночи процветали. Над головой у нас висели гирлянды фонариков, порой закрывая собой все небо, а отдельные чочины[20] мерцали у дверей магазинчиков, постоялых дворов и таверн, указывая, что они открыты. Были здесь и прилавки уличных торговцев, на которых лежало все – от еды до сандалий и миниатюрных бумажных фонариков, популярных местных сувениров.
На подходе к центру города снова послышался стук в барабаны, низкий и гулкий. Лавируя в толпе, мы вышли на большую площадь, в центре которой стояла высокая деревянная платформа красно-белого цвета, напоминавшая маяк. На сцене двое обнаженных по пояс мужчин с красными повязками на головах били в огромные деревянные барабаны, и их громогласные удары эхом проносились по толпе. Над площадью висели гирлянды из фонариков, которые сходились в одну точку на крыше сцены и освещали все внизу. Вокруг барабанщиков, выстроившись в круг, плясали танцоры, то и дело хлопая в ладоши и топая в такт музыке.
Увиденное разозлило меня, и Хакаимоно встрепенулся, рассерженный шумом и суетой. Я не любил толпу. Слишком многое могло произойти – чувства рисковали выйти из-под контроля, могли возникнуть потасовки, людская паника. Если бы на фестивале начались беспорядки и Хакаимоно взял надо мной верх, праздник тут же превратился бы в кровавое побоище.
Я ускорил шаг, надеясь как можно быстрее уйти от огней и музыки во мрак, где я чувствовал себя гораздо спокойнее. Я был так поглощен своими мыслями, что не сразу заметил, что Юмеко нет рядом. Обернувшись, я увидел, что она стоит на краю площади и смотрит на танцоров, покачиваясь в такт музыке.
С мрачным видом я ринулся к ней и подошел так близко, чтобы меня было слышно за шумом барабанов.
– Юмеко, что ты делаешь?
– Тацуми-сан! – воскликнула она и посмотрела на меня сияющими глазами, явно не желая стоять спокойно. – Потанцуй со мной! – взмолилась она, кивнув на поющую и приплясывающую толпу. – Научи меня танцевать!
Я отшатнулся от нее. Танцевать меня никогда не учили – это занятие сенсей считал фривольным и совершенно бессмысленным. Понять и оценить по достоинству мастерство музыканта я еще мог, но в танцах не понимал ничего – да и не хотел.
