– Я смотрю вперед.
Данте поднял глаза, возвращаясь в настоящее.
Его пристальный взгляд на секунду потряс ее, но все же ей удалось взять себя в руки.
– Прошлое осталось позади. И я не хочу об этом вспоминать. – Почувствовав, что с нее сползает простыня, Беатрис подхватила ее. Покраснев, она подумала о том, что честность, мудро это или нет, бывает лучшим, а иногда и единственным выходом из ситуации.
Ее плечи поникли, когда воинственное желание сопротивляться уступило место охватившей ее слабости. Сердце Данте дрогнуло, и он отвел взгляд.
– У нас было много прекрасных моментов, я буду помнить об этом всю жизнь. Просто я не такой реалист, каким иногда бываешь ты. – Беатрис прикусила губу, с трудом сдерживая эмоции.
Красивое лицо Данте исказилось от боли.
– Может быть, нам следует надеяться на лучшее. Постарайся, Беатрис. Не стоит проклинать прошлое, – хриплым голосом произнес он.
– Ты хочешь, чтобы я была такой же равнодушной и циничной, как ты? Это уже слишком, Данте.
Его глаза блеснули, губы изогнулись в язвительной ухмылке.
– Ты называешься это цинизмом. А я назвал бы это реализмом. И это только первые детские шаги, сага.
Несколько секунд они молчали, и Беатрис опустила глаза. Но прежде он успел заметить мелькнувшую в них боль.
Стиснув зубы, Данте молча проклял себя. Некоторые слова способны причинить особенно сильную боль. Беатрис не заслуживает такой жестокости. Он не переставал винить себя в том, как все сложилось. Потеря ребенка стала для них личной трагедией и предметом обсуждения множества людей при дворе. Переносить боль на глазах всего королевства сложнее, чем в одиночку.
Повышенное внимание к их персонам было неудивительным. С того момента, как Карл утратил право на наследование трона, Данте знал, что его ждет. Но для Беатрис это был неизведанный мир.
Ее мечта о ребенке, его первых шагах осталась неосуществленной. Подавив в себе боль, Беатрис взглянула на Данте. Он отвел глаза. Может быть, он думает о настоящей принцессе, которая заменит ее… Той, которая сможет родить ему детей.
Беатрис пыталась забеременеть снова. Десять месяцев жизни во дворце, десять месяцев мучительных ожиданий и надежд. Но все было напрасно, и ее не покидало ужасное ощущение провала.
Данте пожал плечами, пытаясь подавить в себе инстинкт защитника, который Беатрис пробуждала в нем. Но если ее и надо было от кого‑то защищать, так это от него.
– Мне очень жаль.
Вспыхнув, она отвела взгляд от его мускулистой груди. Выражение его лица было непроницаемым.
