– Ты так говоришь, потому что ты дамский угодник, как все итальянцы. Я никогда не была красавицей. А подростком была просто страшилищем – очки, брекеты, дешевая косметика, да я ей и пользоваться не умела, и одеваться не умела тоже.
Все тот же официант принес им горячее. Но теперь он уже улыбался им, как старым знакомым. Они оба заказали рыбу. Макс ел свое блюдо, мастерски отделяя филе от костей какой‑то лопаточкой, при этом не сводя глаз с Карли. Она обреченно подумала, что ей с этим не справиться – ни с лопаточкой, ни с глазами.
– Я не знаю, каким подростком ты была, но сейчас… Sei irresistibile… Ты неотразима… Ты это знаешь?
На мгновение ей захотелось сказать ему правду. Что она всегда чувствовала себя Золушкой рядом со своими шикарными сводными сестрами, что Роберт окончательно подорвал ее веру в себя. Но вместо этого она только рассмеялась.
– Я не супермодель, зато у меня неотразимая внутренняя красота!
Но Макс продолжал смотреть на нее без тени улыбки.
– Не всем мужчинам нравятся супермодели.
– И кто же им нравится?
– Умные… Добрые… Умеющие любить…
Сердце Карли замерло. Макс молчал и смотрел ей прямо в глаза. Карли хотела отвести глаза, но просто не могла этого сделать, будто их взгляды сцепились намертво, и разорвать эту связь невозможно.
– Когда мы вернемся в Лондон… Звони нам. Мы с Изабеллой будем рады тебя видеть.
– Хочешь урвать бесплатную консультацию? – неловко пошутила Карли.
– Само собой, – ответил он, не сдержав улыбку. Затем добавил низким голосом: – Мы неплохо ладим. У нас много общего. Мне легко разговаривать с тобой.
Это прозвучало как предложение дружбы, и Карли неожиданно почувствовала разочарование. Но она заставила себя снова рассмеяться.
– Ты хотел сказать, что у нас обоих ужасное чувство юмора.
Макс тоже рассмеялся.
– В том числе.
Карли смотрела в его серо‑зеленые глаза и понимала, как легко утонуть в них, потеряться в них навсегда, поддаться иллюзии, что между ними есть нечто большее, чем просто дружба, что ее может что‑то всерьез связать с миллионером, который до сих пор оплакивает свою покойную жену. Возможно, Макс был прав, и она не циник, но она как минимум реалист.
– Я думаю, что мы должны попросить счет. Изабелле пора поспать.
Макс кивнул, но потом нагнулся и поставил на стол большой розовый пакет и достал из него пышное белое детское платье, расшитое серебряными бабочками, и серебряные туфельки с бантиками. Карли ахнула от восторга. Макс смущенно улыбнулся и спросил, как она думает, понравится ли этот наряд Изабелле. И перед этой неуверенной улыбкой, перед его трогательным волнением, обрадуется ли дочка новому наряду, последние крохи ее цинизма растаяли, как лед под жарким итальянским солнцем.
