Система «сторожевой башни» позволяет наблюдать за собой со стороны, понимая, что происходит в данный момент, почему и к каким последствиям может привести. Например, если у человека случается паническая атака, то есть приступ сильного страха «на пустом месте», он знает, что это состояние безвредно и скоро пройдет, но система «сторожевой башни» в этот момент не функционирует, поэтому повлиять таким образом на свое состояние он не может.
Низкая активность систем социальной интеграции и «сторожевой башни» не позволяет тревожному человеку регулировать свою нервную систему в моменты тревоги, превращая ее в перманентное состояние психики.
Откуда берется столь низкая активность? Почему некоторые люди видят в других по большей части подвох, угрозу или постоянно чувствуют стыд и вину в общении с ними? Почему мы не можем наблюдать за собой «со стороны», понимая, например, что причина нашего недоверия миру не в его ужасах и опасностях, а в уроках, которые мы получили в детстве? Что страх в самолете мы чувствуем не из-за того, что он не так летит, не так жужжит или не так трясется, а потому что не умеем доверять людям и системам, которые отвечают за безопасность полета?
На самом деле все очень логично. Если мы выросли в среде, где наши базовые потребности не удовлетворялись, мы потеряли способность видеть безопасную гавань даже в самых близких нам людях. Если мы переживали тяжелейшие эпизоды одиночества, покинутости, беспомощности, нам причиняли моральную или физическую боль, то система социальной интеграции говорит: «Не сближайся ни с кем!» Если нас с детства стыдили и винили, наш мозг уверен, что с нами глубоко и серьезно что-то не так, в нас якобы есть изъян, и нам стыдно, что о нем узнают близкие. Какая уж тут социальная интеграция?
А система «сторожевая башня» говорит: «Не нужно смотреть на себя со стороны, там только боль, лучше я выключусь». Гиппокамп вторит: «В твоем прошлом такие тяжелые события и чувства, что лучше о них не помнить и никогда не вспоминать. Я пошел в офлайн». На выходе мы имеем мозг, в котором нейробиологически не используются или работают некорректно все системы, влияющие на способность к самоуспокоению.
Мы становимся похожи на машину, в которой педаль газа периодически залипает в пол, а тормоза попросту отсутствуют. Наша нервная система знает, что если она «разгонится», то не сможет остановиться. И мы начинаем запрещать себе набирать скорость: избегаем всех ситуаций, которые приносят те самые неуправляемые и некомфортные эмоции. Вот только жизнь так или иначе неизбежно их создает.
