То есть и с этой точки зрения молодые идеально подходили друг другу.
Не было у них и материальных проблем. Бурегаги — крупные землевладельцы. Командор мог получать из Кнакка любые деньги, но ему хватало того жалования, которое платил император. Магичка была из младшей ветви одного из самых древних эльфийских родов, большого наследства не получила, но профессорское жалование тоже делало ее абсолютно независимой в финансовом плане.
И тот, и другая имели в столице собственные дома, Вателли вела довольно активную светскую жизнь, а командор бывал в доме наездами, в основном тогда, когда море на севере сковывают льды и остается лишь пара незамерзающих портов, добраться до которых тоже весьма затруднительно из-за штормов. Эту зиму молодые хотели посвятить столичным удовольствиям, а затем, отдав дань пристойности, умотать на север, подальше от сплетников и интриг.
Однако пять дней тому назад профессор Виолин Вателли была убита в собственном доме. Женщине проломили голову одной из статуэток, украшавших гостиную. Известно, что Бурегаг-младший был в этот день у своей невесты и вышел от нее незадолго до обеда. Когда же одна из служанок поднялась в апартаменты госпожи, чтобы доложить, что обед готов, она обнаружила ту мертвой.
Никто посторонний, кроме командора, в это утро в дом не входил. Вызванный к обер-полицмейстеру командор выглядел весьма взволнованным, так как уже знал о смерти своей невесты. Но по поводу того, что он делал утром, сказал, что вышел от профессора Вателли почти за склянку до обеда, и когда уходил, она была жива, здорова и весьма энергична. Больше от варвара ничего добиться не удалось, а поместить его под стражу лишь по подозрению в убийстве, без исчерпывающих доказательств, полицейские не решились. У пирса в столичном порту стоит несколько военных кораблей, и матросы с них вполне могли отправиться на выручку к своему командору и разнести тюрьму по кирпичику.
«Висяк, — повторил про себя Иван. — Причем с уже остывшими следами. Пока доберусь до столицы — пройдет уже больше недели со дня убийства, да еще нужно прибавить время на то, чтобы сорганизовать передачу мне дела…»
Он вздохнул и энергичнее зашагал по направлению к городу.
Пейзажи вдоль дороги постепенно менялись. Посадки красно-лиловых кустов уступили место более привычным глазу яблоневым садам. Теперь стало понятно, почему дорога была такой пустынной: видимо, наступил сезон сбора урожая, и все население окрестных сел и пригорода было занято работой. За невысокими оградами то и дело мелькали человеческие фигуры, слышались голоса и смех. Из какого-то проулка вывернула телега, груженая плетеными коробами, потом через дорогу перебежала пара девчушек, тащивших полную корзину яблок, и Иван невольно окликнул их:
