- Ягнята? - услышала последнее слово проходившая мимо Яна, - ой, они такие милые, так нежно бе-бе-кают.
- Не знаю, - пожал плечами я, - ни разу не слышал, у меня они всегда молчали.
- Наверно они были слишком испуганы, - предположила девушка.
- Возможно, - качнул головой я, - но скорее потому, что были мертвы и у них не было голов, чтобы бе-бе-кать.
Валуа вновь вздохнул, но ничего не сказал. В целом, последнее время он странно себя вел, нельзя было не заметить, как сильно изменилось его поведение. Словно та роль, которую он отыгрывал, стала его тяготить.
Допив вино, я со стуком поставил бокал на стол, опёршись о подлокотники, энергично поднялся с кресла, сказал здоровяку:
- Николя, пройдёмся.
- Да, босс, - кивнул тот, откладывая в сторону журнал “Кэтс” на польском языке.
Правда только я знал, что под обложкой фривольного содержания скрывается очередной выпуск “Популярной механики”. Вероятно ему было проще объяснить наличие в руках порнухи, чем научно-популярного издания.
Вот только среди нас ему незачем было скрываться, возможно, правда, он делал это по привычке, так и не избавившись от выработавшихся в средней школе рефлексов.
Мы отошли в дальний угол помещения, там где нас не мог услышать никто посторонний и опершись рукой о каменную кладку, я посмотрел искоса на здоровяка, а затем произнёс:
- Ну, рассказывай.
- Что рассказывать, босс? - прикинулся веником Валуа.
- А вот что ты хочешь мне рассказать, то и рассказывай, - прищурился я в ответ, - я же вижу, что тебя что-то гнетёт. Что-то заставляяет всё время выбиваться из образа. Не спорь, я прекрасно вижу когда ты играешь, а когда нет. Зачем тебе это надо, вопрос другой, я туда лезть не собираюсь, но если что-то касается меня лично, прошу говорить без утайки.
Николя напрягся, поморщился. Задумался о чём-то, затем, секунд через пять, обернулся, проверяя нет ли кого поблизости и оветил:
- То, что ты делаешь, босс, вся эта наркота, это плохо босс. У меня брат старший от неё сторчался и помер.
- Соболезную, - спокойно ответил я, затем добавил, - но с наркотиками, особенно психотропами, самая большая беда, что изначально это препараты для лечения психических, в основном, болезней, которые начали употреблять здоровые люди, зачем-то. Если бы это так и оставались больничные препараты, никакой проблемы бы не было. Это как с анаболиками. Они были призваны лечить дистрофию, но затем кто-то подумал, а почему бы с их помощью не преодолеть физиологический предел объёма мышечной массы и понеслось. И теперь имеем, что имеем.
