Создаются оперативные танковые объединения для выполнения широких задач (прорыв в глубину, охват и уничтожение противника). Массированное применение танков. В большом числе формируются специальные части (танковые полки, миномётные полки)»[261].
Всё вышеизложенное звучит не только истерично, но и нелогично. С чего это, например, «русская пехота продолжает утрачивать свою боеспособность»? И как это она, если такая «небоеспособная», уверенно громит части вермахта?
Кстати, уточним, что перед началом наступления 71-ю механизированную бригаду принял под командование полковник Владимир Васильевич Луппов[262], в годы Первой мировой войны бывший подпоручиком, а в 1938 году отсидевший за это — точнее, по каким-то подозрениям или доносам — порядка ста дней в тюремной камере… Но всё, к счастью, прояснилось, и полковник был полностью оправдан. Он возвратился в строй, преподавал в Военной академии имени Фрунзе, а с началом войны отправился на фронт. Теперь Луппов принял бригаду…
Однако обратимся к событиям глобального масштаба:
«Получив директиву Ставки, штаб фронта начал усиленную подготовку операции. 25 октября были отданы распоряжения по перегруппировке войск на правое крыло фронта, уточнены маршруты и места переправ. Перегруппировке подлежали 3-я гвардейская танковая армия, 7-й артиллерийский корпус прорыва, 23-й стрелковый корпус, а также ряд инженерных, артиллерийских соединений и частей… Задача была сложной. Предстояло сначала в короткий срок скрытно переправить с букринского плацдарма сотни танков и самоходно-артиллерийских установок, орудий, бронетранспортёров и автомобилей, потом совершить почти двухсоткилометровый марш вдоль фронта и, наконец, преодолеть Десну и снова переправиться через Днепр на лютежский плацдарм.
…Успеху перегруппировки способствовали умело проведённые мероприятия по маскировке своих войск и дезинформации противника. Передвижение войск производилось только ночью, запрещалось открывать огонь без разрешения старших командиров, а также разводить костры на привалах, все танки и машины передвигались только с затемнёнными фарами. По указанию штаба фронта на букринском плацдарме вместо убывших в другой район танков и орудий были расставлены макеты, продолжали работать радиостанции 3-й гвардейской танковой армии. Одновременно имитировалась подготовка наступления на правом крыле фронта в полосе 13-й армии».[263]
Задачу по дезинформации противника как раз и решали сотрудники Смерша — в том числе, разумеется, и Пётр Жидков. Стояли перед ним и другие вопросы, среди которых на первое место выходило ограждение обеспечиваемого им подразделения от вражеской агентуры. Не стоит думать, что после разгрома немецких войск под Курском и в период стремительного наступления наших войск по территории Украины гитлеровские спецслужбы резко понизили свою активность, а в разведцентрах, находящихся на временно оккупированной советской территории, думали лишь о том, как бы побыстрее унести ноги. Нет, работа продолжалась — причём по-немецки аккуратно, методично и добросовестно, о чём свидетельствует ориентировка, подписанная 19 октября 1943 года наркомом госбезопасности Украинской ССР Савченко
