Полагаю, это произошло между одиннадцатью часами и полуночью, ведь я не оставлял попыток найти работу до закрытия всех магазинов, а в Хаммерсмите, во всяком случае в ту ночь, они не закрывались допоздна. Потом я, погрузившись в отчаяние, бесцельно бродил по улицам, не зная, как быть дальше. Бесплатную еду и крышу над головой я стал искать лишь потому, что побоялся провести ночь под открытым небом без пищи: утром я тогда буду окончательно разбит и точно ни на что не сгожусь. На самом деле именно голод привел меня к двери работного дома. Случилось это в среду. С воскресного вечера у меня во рту не было ни крошки, я лишь пил воду из уличных фонтанчиков, разве что как-то раз в Холланд-парке я обнаружил скрючившегося у древесного ствола человека, а тот поделился со мной хлебной коркой. Я голодал три дня – и едва ли не все это время провел на ногах. И вот я понял, что если до утра ничего не поем, то просто упаду – и больше не встану. Однако где мне отыскать еду в столь поздний час в этом странном и враждебном месте, да и как?
Не знаю, насколько далеко я ушел. С каждым ярдом шаги давались мне все труднее. Я был измотан душой и телом. Не осталось ни сил, ни решимости. Внутри сидел все тот же жуткий голод, будто криком разрывающий меня. Отупелый и больной, я прислонился к изгороди. Если бы ко мне пришла смерть, быстрая и безболезненная, я бы принял ее как самого настоящего друга! Эту муку умирания капля за каплей было так невыносимо терпеть.
Прошло несколько минут, прежде чем я смог собраться с силами, оторваться от изгороди и продолжить путь. Я слепо брел по ухабистой дороге. Один раз меня, совсем как пьяного, качнуло вперед, и я упал на колени. Состояние мое было столь печально, что поднялся я не сразу, едва не решив оставить все как есть, принять то, что добрые боги ниспослали мне, и провести ночь прямо там, где я нахожусь. Я уже представил, сколь длинной покажется мне эта ночь и как время будет перетекать в вечность.
С усилием поднявшись, я протащился по дороге еще, может быть, пару сотен ярдов – Господь свидетель, что они показались мне чуть не парой миль! – и мной снова овладело неодолимое головокружение, порожденное, как я понимаю, смертельным голодом. Я беспомощно проковылял к низенькой стенке, оказавшейся поблизости, на обочине. Без нее я бы рухнул наземь. Приступ, по моим ощущениям, длился несколько часов, хотя, полагаю, прошли секунды, а когда я очнулся, мне почудилось, что я вынырнул из сонного забытья – вынырнул в море боли. Я воскликнул:
