, как и объясняется в самом романе, где ключом к сюжету оказывается миф о Скарабее как жреце Изиды, который только и может открыть тайны богини – но не в виде слов, а в форме загадочных знаков и жестов. Но для этого нужно, чтобы Изида стала не только жрицей, но и жертвой: Ричард Марш, как убедится читатель, хотя и робко, но создает образ роковой женщины как таинственной жрицы, готовой к самопожертвованию. Как связаны покрывало, Изида, жук и убийства, читатель узнает в конце третьей книги, где эти символы сложатся в совершенно неожиданную комбинацию.
Кроме мифа об Изиде, который известен западной культуре со времен трактата Плутарха «Об Изиде и Озирисе» и который всегда толковался вольно и беллетристически, как рассказ о том, что тайны природы могут предопределять и катастрофы в обществе, в романе «Жук» есть намеки и на алхимию и ее средневековое богословское обеспечение, и на магию. Скажем, Ричард Марш возродил магическое употребление слова «трансфигурация» (его мы сейчас знаем из «Гарри Поттера»), которое подразумевает преображение Христа на горе Фавор, а в более поздней магии может означать раскрытие неожиданных сил и свойств привычных веществ. Также Марш вводит в романе власть имени над человеком: герой по имени Пол во многом повторяет путь апостола Павла, о чем ему не раз говорят другие герои – такая онтология имени станет нормой во многих английских детективах: Эркюль Пуаро, т. е. Геркулес, должен совершить двенадцать подвигов. Интересно, что при этом смысл имени считывают не все герои (по крайней мере, не сразу), хотя вроде бы и об апостоле Павле, и о Геракле все герои слышали; но игра с эрудицией читателя устроена в детективе именно так.
Общие исторические обстоятельства, которые сделали это произведение бестселлером, поддаются некоторому учету. Во-первых, это утверждение фактической власти Британской Империи над Египтом в 1882–1883 году, когда Египет и его чудеса вдруг стали очень близки, когда получалось, что Британское государство как бы взяло на себя ответственность за все эти древности и тайны – а мы знаем, что, взяв к себе в дом чужое старинное оружие, мы не обезопашены от того, что оно может выстрелить в самый неподходящий момент.
Во-вторых, это открытие новых свойств газов, вообще успехи физики и химии, которые, конечно, подорвали позиции всякой популярной мистики, вроде спиритизма, но вселили новую тревогу: ядовитый газ оказывается в этом детективе настоящим оружием новой эпохи, реальной угрозой, тем, что литературоведение называет эффектом реальности в вымышленном произведении. При этом в романе выведен араб, который все перетолковывает в духе сказок «Тысячи и одной ночи», но тем страшнее оказывается исход всей истории – не будем рассказывать, кем на самом деле оказался этот араб.
