– Да, но…
– Я хотел увидеть восход луны.
– Ах вот в чем дело. – Сумерки смягчили ее черты, но пронзительный взгляд жег меня насквозь. – Тебя не заставишь отдохнуть. Если тебе все равно, поправишься ты или нет…
– Ты говоришь, как она. Как мама.
– Но мама права! Нельзя вести себя так, будто ничего не случилось, словно ты и не болел вовсе.
Болел. Из ее слов можно было бы решить, будто я валялся в кровати с кашлем, мучился рвотой или покрылся нарывами. Но это не так. Несмотря на дни и ночи, проведенные в кошмарном бреду, я помнил больше, чем думали мои родные: помнил собственные крики и галлюцинации, помнил дни, когда мне хотелось плакать с утра до вечера и я переставал узнавать отца и мать, помнил ночь, когда я голыми руками разбил окно. Лучше бы я целыми днями беспомощно просиживал с поносом на горшке, тогда на моих запястьях не осталось бы отметин от веревок, которыми меня привязывали.
Я отвернулся от сестры и принялся сосредоточенно посасывать порез у основания большого пальца, теребя его языком, пока не перестал чувствовать вкус крови.
– Прошу, Эмметт, – промолвила Альта и коснулась воротника моей рубахи. – Сегодня ты поработал не хуже других. Пойдем домой.
– Хорошо.
Легкий ветерок взъерошил волосы на моем затылке. Альта заметила, что я дрожу, и отвела глаза.
– А что на ужин? – спросил я.
Она щербато улыбнулась.
– Ничего, если не поторопишься.
– Иди. Я тебя догоню.
– Наперегонки побегаем, когда буду без корсета.
Сестричка повернулась, взметнув пыльными юбками. Когда она смеялась, то все еще выглядела ребенком, но рабочие на ферме уже заглядывались на нее.
Я поплелся вслед за ней; от усталости еле держался на ногах – покачивался как пьяный. Под деревьями и у колючей изгороди сгущалась тьма. Луна светила так ярко, что звезд не видно. Плелся и мечтал о холодной колодезной воде, прозрачной, как хрусталь, с зеленоватыми хлопьями осадка на дне стакана; о пиве цвета янтаря, приправленном травами по особому рецепту отца. Кружка горьковатого на вкус напитка усыпила бы меня, но этого я и хотел; я желал лишь одного – погаснуть, как свеча, провалиться в сон без сновидений. Чтобы не было ни кошмаров; ни ночных страхов. Я хотел проснуться утром и снова увидеть ясный солнечный день.
Часы в деревне пробили девять. Мы зашли во двор через калитку.
– Как же есть хочется; – сказала Альта. – Меня отправили тебя искать; не успев…
Тут мы услышали голос матери; мать кричала.
Альта остановилась; за нами захлопнулась калитка.
