Чёрный экран, надпись «Конец», музыка обрывается торжествующим победным аккордом – завклубом со смешной фамилией Тяпко (тот самый, что вчера руководил репетицией) отлично справился с обязанностями тапёра. Демонстрация новой кинокартины «Голубой экспресс» закончена.
- Я-то думала, фильм будет звуковой… - Голос Маруси полон разочарования. – А он вовсе даже немой, старьё…
- Как ты можешь так говорить? – возмутилась Оля. – Фильм только в этом году снят, Карась говорил – режиссёр какой-то знаменитый, из Москвы…
- Илья Тауберг. – подсказываю. «Голубого экспресса» я в той, прошлой жизни не видел, но имя режиссёра, снявшего трилогию о Максиме» и «Новый Вавилон», конечно, помнил.
- Да ну… - Маруся наморщила носик. - Я вот слышала, что в Харькове фильмы показывают, заграничные - так там актёры прямо на экране говорят!
- Зато как интересно! – оборвала подруг Татьяна. – Поезд задерживают из-за какого-то англичанина, который едет договариваться с угнетателями китайского народа против восставших рабочих. Но не тут-то было: запертые в тюремном вагоне арестованные революционные бойцы поднимают бунт, освобождаются, завладевают оружием тюремщиков – и вместе с пассажирами третьего класса, такими же, как они, рабочими и крестьянами, захватывают экспресс! Англичанин и его приспешники сопротивляются, но ничего не могут сделать – и поезд летит вперёд, к победе революции! Вот бы и мне туда, помогать китайским товарищам бороться с угнетателями! Уж я бы…
Я отворачиваюсь, пряча усмешку. Показать истинные чувства, которые вызвал у меня шедевр Тауберга, и, главное, реакция на него моей спутницы, нельзя ни в коем случае. Не поймёт меня комсомолка Таня. И остальные не поймут.
Коммунары уже вставали и, шумно переговариваясь, тянулись к выходу. Я поймал на себе недовольный взгляд Олейника – он, как положено комотряда, сидел с коллективом. А я вот оторвался, несмотря на разумный совет, полученный от завкоммуны, товарища Погожаева – да и просто вопреки здравому смыслу, настойчиво твердившему, что давно пора налаживать отношения с товарищами по отряду. Но – прекрасные глаза комсомолки Тани и весёлый щебет её подруг, которых я встретил у входа в зал, уверенно одержали верх – и в итоге фильму мы смотрели вчетвером. А теперь вот приходится ловить на себе недовольные, а то и откровенно завистливые взгляды.
А, пропадай моя голова! Как-нибудь разберусь и с этой напастью. Вряд ли проявленный сегодня индивидуализм и нетоварищеское отношение к культмассовым мероприятиям грозят мне «тёмной» в спальне, после отбоя - а всё прочее я как-нибудь переживу.
