Ар‑Шарлахи, естественно, ничего этого видеть не мог, но по тому, как изменился ход каторги, давно сообразил, что Харва уже близко. Кончилась изматывающая качка по барханам пустыни Теген, под огромными полыми колёсами скрипела и стреляла камушками ровная степь.
Ар‑Шарлахи, кряхтя, перевернулся на живот и приподнялся, упёршись локтями в настил.
— Послушай… — негромко позвал он. — Но ведь уже два дня минуло! Шарлах наверняка ушёл в пустыню… Какой смысл врать дальше? Скажи ты им, что никакой я не разбойник!
— Зачем? — равнодушно осведомилась Алият.
— Но ведь это же правда!
Алият тоже приподнялась на локте и брезгливо оглядела Ар‑Шарлахи.
— Да уж… — съязвила она, снова отворачиваясь к стенке. — Что правда — то правда…
— Судью, что ли, оберегаешь?.. — процедил Ар‑Шарлахи. — Или начальника стражи?.. Сама же видела, что они со мной сделали! А ведь судья мне другом считался… Ш‑шака‑лы!.. Да и Шарлах твой ничем не лучше! Гуляет себе на воле, а тебя вон в Харву везут… на двух цепях…
После этих слов Алият замолчала вообще. То ли оскорбилась, то ли задумалась. И Ар‑Шарлахи вновь предался горестным размышлениям.
«Передаём тебя в руки государя…» Как же это всё-таки понимать? Не в прямом же смысле!.. Хотя почему бы и нет?.. Досточтимый Ар‑Маура, скорпионов ему в оба рукава, помнится, говорил, что государь послал за Шарлахом целый караван, да ещё и распорядился взять живьём… Для какой же это, интересно, надобности потребовался государю, непостижимому и бессмертному, ничтожный разбойник Шарлах?.. А вдруг они знакомы? Скажем, лет пять назад вместе поднимали мятеж против державы Орейутов, а потом грянула война — и дорожки их разбежались… Один стал государем, другой пошёл в разбойники…
Предположение, конечно, было слишком невероятным, и всё же сердце зашлось на секунду от внезапной отчаянной надежды. В самом деле, если государь когда‑то знал Шарлаха, то подмена обнаружится незамедлительно… Ох, судья! Несдобровать тебе в этом случае!..
Растянутый за руку и за ногу вдоль переборки, Ар‑Шарлахи лежал теперь радостно притихший. Вновь и вновь он представлял себе изумление и гнев государя, когда тот обнаружит, что доставили к нему вовсе не того, кто был ему нужен. Затем с наслаждением начинал воображать, какие именно кары обрушатся на досточтимого Ар‑Мауру, на начальника первой стражи, на юного секретаря… И на эту кобру Алият, что по‑прежнему лежала неподвижно вдоль противоположной переборки.
Словом, когда подошли к Харве, Ар‑Шарлахи навоображал столько всего хорошего, что уже пребывал чуть ли не в бодром расположении духа.
