Поэтому я полагаю, что в этой ситуации единственный путь спасти демократию на Западе — под Западом я подразумеваю также и Америку — не пытаться остановить Гитлера. Можно попробовать отвлечь его, но остановить его невозможно без громадной катастрофы для всех. Его голос говорит ему объединить всех немцев и вести их к лучшему будущему, лучшему месту под солнцем, к процветанию и богатству. Невозможно удержать его от осуществления этих намерений. Остается лишь надеяться повлиять на направление его экспансии.
Я предлагаю направить его на Восток. Переключить его внимание с Запада и, более того, содействовать ему в том, что удержит его в этом направлении. Послать его в Россию. Это логичный курс лечения для Гитлера. <…>
Никербокер: Что произойдет, если Германия попытается свести счеты с Россией?
Юнг: О, это ее собственное дело. Для нас важно только, что это спасет Запад. Никто из покушавшихся на Россию не избежал неприятностей. Это не очень подходящая пища. Возможно, потребуется сотня лет, чтобы немцы переварили ее. Между тем мы будем спасены, я имею в виду всю западную цивилизацию»[30].
Тем не менее нацистом Юнг не стал. В 1939 году он ушел с должности главного редактора «Центрального журнала по психиатрии», издававшегося в рейхе, и окончательно дистанцировался от нацистских идей. Сразу же после войны в одном из интервью он заявил: «Все они (немцы. — С. А.) сознательно или бессознательно, активно или пассивно, имеют свою долю в этих ужасах; даже если они ничего не знали о том, что происходит, но они это чувствовали. Для психолога вопрос коллективной вины (который сильно беспокоит политиков и будет тревожить их и дальше) — это доказанный факт, и одной из самых важных задач терапии становится признание немцами этой вины. Даже сейчас я получаю много заявок от немцев, которые хотят лечиться у меня. Если они из тех „порядочных немцев“, которые хотят переложить вину на пару мужчин в гестапо, я расцениваю этот случай как безнадежный. У меня нет другой альтернативы, кроме как отвечать на такие заявки анкетой с определенными вопросами, вроде: „Что Вы думаете о Бухенвальде?“ Только когда пациент увидит и признает свою собственную ответственность, индивидуальное лечение можно считать начатым»[31]. Чувствовал ли сам Юнг вину в связи со своим заигрыванием с нацистскими идеями? Вряд ли. С 1939 года он упорно настаивал на своих швейцарских корнях. Да и признание собственных ошибок не было свойственно его характеру, в отличие от Фрейда, который в случае проведения неудачных сеансов психоанализа открыто заявлял об этом.
