Закончив разбирательства с полицией, остальные остались ходить по руинам, помогая Арчибальду сохранить хоть какую-то значимую для него мебель и другие вещи. Старики с Фумико и Арьей неспешно вытаскивали из кучи кирпичей и пыли все ценное, пока мы с Ханной сидели неподалеку и наблюдали за переливающим в алый цвет солнцем.
Сидя рядом с Ханной, я не праздновал внутри себя победу. Отнюдь, даже после всего, что случилось в этом злосчастном доме, уверенность в том, что эта брюнетка меня ненавидит, была все та же, что и раньше. Да, отец у нее был еще большим мерзавцем, но это никак не оправдывало того, что я делал в лице Шина Нарита и до встречи с Графом Дензо.
Но для дела мне не особо нужна была ее приязнь — первым делом нужно было превратить ее из врага в значимого и важного союзника.
Почему важного? Да потому, что эта девушка знает о многих «грешках» отца побольше моего. Сможет не только помочь, но лично с ним поговорить. Как бы то ни было, Ханна на данный момент являлась тем самым «ключиком», с помощью которого мы смогли бы пробить окно в самое сердце Империи без особых затрат и потерь.
— Я все понимаю, ты меня полным мерзавцем считаешь, — протянул я, поглядывая по сторонам и покусывая зубами соломинку. — Но поверь, отец твой тоже далеко не ангел.
Состояние Ханны, очевидно, было подвешенным. С одной стороны, подводить собственный род, лишать всех членов семьи тех благ, что предоставлялись вместе со статусом, не особо ей и хотелось. Ведь имя, связи, безопасность и вседозволенность — всем этим не только Граф пользовался, но и весь род Нагивара. С другой же стороны, она отлично понимала, к чему все идет.
— Можешь рассказать, чего ты добиваешься, Эйджи? — Ханна глянула на меня с опаской. — Что ты будешь делать, когда убьешь отца?
— Не убью, если ты согласишься сотрудничать, — возразил я.
Я не врал. Граф — та еще скотина, но вот его смерть может доставить огромную кучу проблем не только с законом, но и с Ханной. Я уже сделал все, чтобы с легкостью отнять статус Дензо, дело оставалось за малым — поэтому особого желания лишать его жизни у меня не возникало.
— Он не смирится с поражением, на все пойдёт, чтобы власть вернуть, — голос девушки буквально подрагивал. — Он даже… мной пожертвует. Ему плевать на меня.
Соломинка в моих зубах жалостно треснула — настолько сильно я сжал челюсть. Да, у меня нет детей, но… как же погано было на душе, разговаривая с Ханной. Власть, деньги, статус… неужто все это дороже жизни собственной дочери?
