— Она может и умереть, бедняжка!
— Не умрет! — уверенно заявил Спас. — Вот увидишь, это я тебе говорю! Родит и не умрет!
— Не умрет, — сказал Лесник.
— Не умрет, — поддержал его Председатель. И тогда все, кто собрался во дворе, сказали:
— Не умрет!
Видя перед собой столько лиц, слыша столько голосов, Недьо проговорил:
— Боже мой!
Генерал, молча стоявший, прислонясь к поленнице, расстегнул шинель: ему стало жарко. Он знал, что обязательно напишет об этой необыкновенной ночи; ему казалось, что он уже пишет — порой ведь так трудно отличить реальное от изложенного на бумаге. «Да, — записал он в уме, — люди живут и выдерживают все. Жизнь продолжается, несмотря ни на что, она сильнее любых преград и несчастий, она течет, идет, летит — везде и повсюду. Получилось немного схематично, — подумалось ему, — как статья, но ведь статьи таковы; жизнь». И он продолжал писать в уме.
— Хорошо, но как тогда мы назовем ребенка? — спросил в наступившей тишине Дачо.
— Если будет девочка, надо назвать ее именем нашего села, — произнес Гунчев, его красивые глаза расширились. — Будет совсем неплохо.
— Девочка не родится, — сказал Йордан-цирюльник.
— А ты-то откуда знаешь? — спросил Лесник.
— Знаю. У Недьо рождаются только мальчишки.
— А у Зорки — только девчонки, — возразил ЖэДэ. — Будет девочка.
Разгорелся спор, кто вероятнее всего родится. В это время появился Улах с завернутым в мешок кларнетом. Войдя во двор, он поспешил скрыться в тени подальше от Лесника. Со своей бывшей брички подал голос дед Стефан:
— Родится мальчик. Как его назовем?
Председатель почесал в голове:
— У меня есть идея — назовем его Димитром в честь нашего долгожителя деда Димитра, который недавно скончался, прожив сто лет. Пусть ребенок будет носить его имя и живет сто один год!
Люди задумались. Прикидывали и так, и эдак и решили, что будет хорошо, если новорожденную назовут в честь села, а новорожденного — в честь деда Димитра.
Ведь дети Зорки и Недьо были названы в честь своих бабушек и дедушек, так что родовые традиции соблюдены, а этот новый брак — совсем другое дело. Каждый чувствовал, что он как-то причастен к нему. Лесник прямо заявил об этом:
— Мы все причастны к этому браку, он — наше общее, коллективное, я бы даже сказал, — государственное дело. Решать вопрос об имени ребенка должны мы с вами, и я даже предлагаю проголосовать открытым голосованием. Кто согласен?
— Все согласны! — Люди подняли руки.
— Погодите! — крикнул Спас. — Погодите и послушайте, что я скажу, все же я посаженый отец Недьо. Существует ведь демократия, а мы даже не спросили отца и мать ребенка. Вот он Недьо, сидит на корзине, а мы голосуем без него.
