Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 3

Не забыть Полине Семеновне, какой пришибленной, словно в уме поврежденной, приехала мать. Написали ему. В город Льеж. Ответил, что знает, как велика его вина перед ними, что тоскует о них, но так уж вышло, и, видно, судьба им разными дорогами идти.

Года через два отец вернулся на Родину с новой семьей. Приезжал и к ним. Печальная была встреча. Говорил, что на Кубани где-то поселился, жене и детям мягкий климат прописан. Больше не виделись.

Мысленно листает Полина Семеновна страницы своей юности. Лишения, угрюмые отсветы войны. Ни хлеба досыта, ни обувки-одежки, какой хотелось бы, о прихотях моды и речи не было, ходили кто в чем. Школа, университет, аспирантура, шесть лет кропотливой работы в лаборатории полимеров под руководством академика с мировым именем. А там — защита кандидатской, лекции и опять опыты, опыты… Непрерывная череда работ, исключительно важных для науки и промышленности. Между дел как-то вклинилось знакомство на городской партийной конференции с Сергеем Леонтьевичем Тужилиным — рядом оказались в президиуме. Сначала парой слов перекинулись по содержанию доклада, потом, в перерыв, посидели за одним столиком в буфете. Сергей Леонтьевич понравился ей: серьезный, не вертопрах. Потом встреча на лекции московского академика о новейшем этапе научно-технической революции. Когда расходились, Сергей Леонтьевич попросил разрешения проводить ее, — жила она далеко на окраине. От конечной остановки троллейбуса шли по деревенски тихой, почти безлюдной улице. За тесовыми заборами вопрошающе — кто идет? — взлаивали псы. Это и была деревня, но город раздвинулся и обнял ее, поля и выгоны заросли громадами заводских корпусов. Остановившись возле калитки с железным кольцом вместо скобы, Полина Семеновна сказала, что благодарит своего любезного провожатого: дошли. Из учтивости предложила зайти. Помнится, сказала: «С мамой вас познакомлю, она тоже в своем роде историк, в памяти у нее множество деревенских историй, а рассказать некому, все одна да одна. Соленьями-вареньями угостит». Тот не стал отнекиваться, зашел — и решительно очаровал старушку разговором о давних крестьянских обычаях и поверьях, а еще больше тем, что с аппетитом ел все, что та выставила на стол. Ел да похваливал: «Божественные у вас, Зоя Демидовна, огурчики», «На славу, Зоя Демидовна, грибки удались». Самовар посвистывает, речи мирно журчат о житье-бытье. Идиллия. Особенно пришлось по душе обеим хозяйкам, что гость и не притронулся к бутылке «российской». Покосился только и осуждающе молвил, что это кощунство таким святым словом отраву называть.