Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 138

— Здесь-то как? Без обиды?

— Пока обходительные. Наталья с маленькими скружилась бы без меня.

На другой год вместо «пока обходительные» мама говорила: «Пока терпят». На третий — «Пока не гонят». Дети подрастали, сама она делалась все беспомощней и не могла уже стирать на всех, носить воду, мыть полы. Наталья все чаще покрикивала на нее: «Сидишь барыней. Хоть бы подмела».

Глядя на нее и Володин пасынок иссобачился; кривляется перед бабушкой, в лицо ей гавкает: зажилась, с ума спятила.

Не спятила мама, только беспамятной стала, детски наивной. Расплачется от обиды, через минуту опять улыбается. Говорит она разумно, знает, какой сегодня день, какой идет месяц. И вдруг на Рябиновую Гряду запросится. Скажешь ей, что нет у нас дома, продали. Спохватится.

— Что это я… Ну да, продали. Голова, Таня, как старый бредень делается.

Рубаха на маме грязная, чулки истлели. Плохо приглядывает сноха. Заикнулась я, что в баню бы сводить маму, Наталью как обожгло.

— Без тебя знаю, тоже мне учительша явилась. Вези к себе да и манежь.

Увезла бы, будь у нас хоть самую малость с жильем получше. Две конурки в студенческом общежитии, в одной я с Васей, в другой Митя, ему без отдельного угла никак нельзя: к лекциям готовится, пишет.

В газетах обнадеживают: скоро жилье строить начнут. Пока разоренные войной города отстраивают, потом и у нас возьмутся.

В одном из первых же больших домов на самом берегу Волги и для нас нашлось место. Едва успели переселиться, спешу за мамой.

Тихим летним утром мы сидим с ней в плетеных креслах на верхней палубе парохода и неотрывно глядим на горный берег. Родные места. Барский сад темнеет на самом венце, отсвечивают окна нерядовских изб, вот и конек нашего дома показался. У самой воды стоит белобородый старик с удилищем под мышкой. Я тормошу маму, узнаешь ли? Рябиновая Гряда. Узнает. По-молодому вскакивает и облокачивается на барьер. Я встаю рядом.

— И на что красоту этакую променяла, — жалобно приговаривает она. — Жить бы да жить. У воды-то Стигней, поди? Покричать бы.

— Не услышит.

— Где услышать. Не чаяла, что Гряду увижу. И-и, сколько тут пережито. Бывало, за стол плечо к плечу усядетесь, любо глядеть. Сердце поет. Выросли — и за порог на восемь дорог. А как Мишу на погост отвезла, Вити не дождалась, будто по куску сердца отрывалось. Отец был жив — какой-никакой — все двое. А там и его, калеки, не стало… Год, что ли, я тут одинехонька прожила, не памятно тебе?

— Два.