Сидящая напротив меня женщина превращается в королеву неописуемой красоты и необычайного ума. Я обращаю внимание, что, ставя свою фигуру на клетку, она будто вкручивает ее в поверхность доски. Этот жест должен запугать меня и отвлечь, и это сработало. Такое ощущение, что это уже не просто игра, а ставка отныне – моя жизнь. Она выигрывает, обложив мои фигуры со всех сторон, и я начинаю волноваться.
Эротические танцы нимф вокруг стола приобретают все более откровенный характер… Они так призывно двигают бедрами, что я отвлекаюсь и начинаю допускать ошибки одну за другой. Я понимаю, что должен размышлять трезво, но танцовщицы гипнотизируют меня и возбуждают. Я чувствую, что готов отдаться им, но одновременно с этим мне страшно.
Она безжалостно меня атакует, сметает все мои оборонительные позиции. У меня не остается выбора, и я вынужден поставить короля в центр доски. Теперь он совершенно беззащитен перед когортой черной королевы, один-одинешенек на открытом поле. И она начинает меня атаковать.
Вытянувшие руки танцовщицы похожи на чудесных птиц, многоруких и многоногих, фреска из тантрического храма – элегантная и похотливая.
Черная ладья берет белого слона. Король снова в опасности. В ухо мне шепчут откровенные и возмутительные пошлости. Я с трудом дышу. Змеиный, предательский язык прикасается к моей шее чуть ниже уха. В этот момент перед моим раненым королем появляется черная королева. Эхом разносится по комнате слово: «Шах». Нимфы-спутницы отстраняются от меня.
Я отступаю на всех фронтах. Черный ферзь проносится мимо, насмешливо целует короля, потом останавливается и ждет, словно паучиха «черная вдова», которая сплела сеть и предвкушает свою неизбежную победу.
Я опять отступаю. Музыка затихла, в комнате совершенно темно.
Я возбужден, побежден и чувствую себя очень ранимым.
Черный ферзь улыбается и с издевкой передвигается на клетку в сторону, словно придворный при дворе Елизаветы. От него идет длинная, «простреливаемая» полоса. Моему несчастному королю остается только одно – встать в угол доски. Черная ладья идет на Н8. Мат.
Я лежу в темноте в своей спальне над молочным магазином. Впервые в жизни я успешно мастурбировал себе на ладонь.
Филип Ларкин в стихотворении Annus Mirabilis писал, что секс появился где-то в период между снятием запрета на роман «Любовник леди Чаттерлей» и выходом первой пластинки The Beatles. Для меня секса не существует, за исключением сбивающих с толку заявлений Томми Томпсона. В нашем доме о сексе не говорят. Секса нет и по телевидению, возможно, он есть в кино, но я его не видел. Британская модель и танцовщица Кристин Килер и ее подруги, быть может, уже развлекают министра обороны, что создаст большие проблемы правительству тори, но газеты об этом еще не знают. Собираются снять запрет на продажу книги Дэвида Герберта Лоуренса, написанной тридцатью годами ранее, но для меня это пока совершенно ничего не значит.
