Без славы и свободы нет[195].
Образ железного века присутствует также в образе железного царства в книге пророка Даниила (см. ниже) и как раз после него настанет то царствие, которому не будет конца, то есть царство Христово, которое, как известно, должно прийти после краткого правления Антихриста. Ассоциации с книгой Даниила тем более возможны и законны, что в церковных песнопениях тот золотой кумир, который поставил царь Навуходоносор (Даниил, 3 глава: см. ниже), называется «столп злобы богопротивныя», соответственно, возможны связи – столп – столбик.
Теперь, перейдем к образу «куклы». Образ «чугунной куклы» может быть рассмотрен в свете идей Р. Якобсона о важной роли статуи в поэтической мифологии Пушкина[196]. Между тем, на наш взгляд, кукла (образ из VII главы Евгения Онегина, законченной 4 октября 1828 г.) оказывается важным связующим звеном между двумя мифологемами, статуи и императора, романтической и новой («буржуазной») стадиями развития антибонапартистского мифа[197]. Важно и то, что кукла своей простотой, лаконизмом деталей соответствовала мифологизированному образу, создаваемому самим Наполеоном, и столь широко используемому массовым романтическим сознанием. В то же время представление о Наполеоне как о буржуазном человеке, одновременно прагматике и авантюристе, начинает одновременно распространяться как в Европе, так и в России. Но, если говорить о реалиях «железного, девятнадцатого века», то нельзя забывать, что, во-первых это – эпоха, склонная к системности и механичности, зачастую человек в ней – не более, чем винтик в государственной или военной машине. Во-вторых, девятнадцатый век все более стремится разъединить власть публичную и власть реальную, сделать короля или президента не более чем марионеткой в руках опытных кукловодов[198]. В связи с этим естественно возникает ассоциация с кукольным театром и марионетками – с куклой движущейся, во-вторых – если пользоваться представлениями о статуе Якобсона, то кукла является в своем роде как заниженным образом статуи. Что касается занижения и малого размера, то во-первых, Наполеон был низкого роста, во-вторых временами Пушкин изображал тиранов в виде карликов и пигмеев: это и Черномор в «Руслане и Людмиле», и Робеспьер в «Андрей Шенье», который на самом деле был нормального роста:
«Пей нашу кровь, Живи, губя:
Ты все пигмей, пигмей ничтожный».[199] Наконец, если кукла – образ тирана и образ движущийся, то здесь не миновать связей с живым образом Зверя в Апокалипсисе: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон… И чудесами, которые дано было ему творить перед зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив. И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. (Откр. 13: 11, 14-17).
