С. С. Алла Сергеевна, как вы считаете, можем ли мы обойти стороной это мистическое совпадение: и Анна Ахматова, и Сергей Прокофьев скончались 5 марта (правда, в разные годы: Прокофьев в 1953-м, Ахматова в 1966-м). Верите ли вы в кармические связи в искусстве?
А. Д. Я абсолютно убеждена, что кармическая связь существует, и не только в искусстве. Мне очень интересны такие круги судьбы, узлы судеб, их много; если припомнить, 5 марта и Сталин тоже умер… То есть тут хороший узел. Над ним можно подумать, попробовать его раскрутить.
С. С. Алла Сергеевна, вы когда-нибудь встречались со Львом Гумилевым?
А. Д. Да. Первый случай был такой: в конце 1980-х годов мы с Володей Спиваковым и “Виртуозами Москвы” выступали с “Реквиемом” в Ленинграде в Большом зале филармонии, и я – представьте! – увидела, что в зале сидит… Ахматова (Гумилев очень был похож на мать в старости). После концерта мы должны были возвращаться в Москву. Я тороплюсь, запихиваю в дорожную сумку концертное платье. Вдруг идет Лев Николаевич Гумилев, и я по своей актерской привычке буффонить, чтобы сразу снизить серьезность разговора, начала тараторить: “Ах, как я боялась, дрожала как заячий хвост, когда вас увидела!” “Стоп, Алла, я сам дрожал как заячий хвост, когда шел сюда, потому что я терпеть не могу, когда актрисы читают Ахматову, тем более «Реквием». Но вы были хорошо одеты”, – сказал он мне. Надо заметить, что это был не просто комплимент женщине. Когда мы в 1987-м читали первый раз “Реквием” с Володей Спиваковым, все музыканты за моей спиной были в смокингах, с этими белыми пингвиньими манишками! А я долго думала, в чем же читать, ведь это про ГУЛАГ, невозможно в вечернем платье, но в то же время невозможно в телогрейке, потому что это все-таки концертное исполнение. И я вспомнила, что у Лили Юрьевны Брик (в свое время ее заваливал посылками Ив Сен-Лоран) был костюмчик: тафтовая юбка – а тафта всегда на сцене воспринимается немножко мятой – и бархатный узкий казакинчик. Я попросила его у наследников Брик и надела. Костюм был действительно очень точен: воспринимался как концертный и вместе с тем узкий бархат смотрелся словно бы вдовьим. Поэтому слова Гумилева “Вы хорошо были одеты” дорогого стоили… Потом, конечно, я была на всех его лекциях в Москве, и однажды даже была у него дома в Ленинграде. Помню, он говорит: “Мы покурим на кухне?” “Да, да, конечно”, – отвечаю. Вдруг кто-то пришел на кухню, стал жарить яичницу. Я спрашиваю: “У вас большая семья?” – “Нет, мы с женой”. – “А это кто?” – “Да это же коммунальная квартира”, – сказал Гумилев… Вот так и жил сын великих поэтов до последнего дня в коммуналке.
