С. С. Нечто вроде панциря?
Ш. А. Да, это панцирь. Однако не стоит слишком увлеченно проверять его на прочность.
С. С. Насколько я понимаю, вы скорее поющий актер, а не лицедействующий певец. Всякий раз, в каждой песне вы показываете маленький спектакль. Скажите, все ли песни адресованы каким-то реальным личностям или это абстрактные образы? Когда вы поете “Моя волнующая любовь” или “Немодные радости” и танцуете на сцене, вы воображаете кого-нибудь рядом с собой, как в песне – “щека к щеке”?
Ш. А. Моя жена танцевать не любит. И она не немая, как героиня “Волнующей любви”. Не страдает излишним весом, как героиня другой моей песни. Кстати, ни одна из моих жен излишним весом не обладала. Автора не надо напрямую связывать с его произведением. Бесспорно, в песнях есть некоторые автобиографические строки. Строки! Но не автобиографические истории. Сам я не гомосексуалист, хотя и пою песню “Как они говорят”. Так что нет, ни в коем случае!
С. С. В прессе вас не раз упрекали в том, что ваши тексты слишком сложны и непонятны публике. А другие критики, напротив, сетовали на намеренную доступность и популярность ваших песен. Как вы к этому относитесь?
Ш. А. Знаете, критики – это такой народ… я бы даже назвал их “народец”. Конечно, песни должны быть доступны. Странно было бы писать песни, которые публика не воспринимает сразу, немедленно. Так вот, всё, что беспокоит “народец”, – это еще ничего. Но вот то, что беспокоит интеллектуалов, – это уже серьезно. А я давно начал их беспокоить, потому что стал говорить вещи, которые в “начальной школе” не стоило бы говорить. И должен был бы находиться, по их мнению, в стаде агнцев и барашков, а вместо этого пошел в загон к волкам. Этого мне и не простили. По-моему, не прощают до сих пор.
С. С. А вы в свою очередь критиковали их в своих песнях?
Ш. А. Бывало, но это критика совсем легкая! Легкая! Я не говорю про них и сотой доли того, что они про меня наплели. Я никогда их не оскорблял, а они писали про меня: “Лучше бы ему быть счетоводом”, “Азнавур – непродаваемый товар” и “…с таким же успехом можно петь деревянной ногой”. Я-то никогда не называл их калеками. И всю жизнь оставался маленьким человечком, который мало что знает. По-моему, я и теперь не изменился, но интеллектуалы ко мне переменились. Недавно встретился с представителями Французской академии, причем они сами стали искали этой встречи, когда узнали, что последнюю мою книгу[15]написал я сам, без помощи профессионалов… Ну, как писатель я, конечно, далек от совершенства, но в книге все-таки был свой стиль, свой почерк, и это удивило людей. А мне сильно помогло в понимании ближнего своего.
