Снегирь пустил коня рысью и начал огибать массив по периметру. Копыта глухо стучали по сухой, растрескавшейся земле. Пыль взмётывалась, повисала в воздухе шлейфом. Падальщики отстали, но дурное предчувствие только крепло.
Конь беспокойно фыркал, прядал ушами. Да и сам Снегирь был на взводе — вглядывался в скалы, сжимал рукоятку плети. Вообще-то монстры не нападают на людей из Птичьего Ордена, но это — в нормальном случае. А здесь и сейчас вызревало что-то очень далёкое от нормальности...
Тишину взорвал женский крик.
Снегирь резко обернулся. Позади него — там, где он проезжал минуту назад, — клубилось облако пыли. И в этом облаке кто-то, кажется, дрался. Метались тёмные силуэты, сверкали вспышки.
Крик повторился. Спустя секунду дико заржала лошадь.
Снегирь развернул своего коня и бросил в галоп.
Сто метров до дерущихся...
Восемьдесят...
Полсотни...
Ему навстречу из пылевого облака вылетела оторванная конская голова — кувыркнулась по земле, оставляя кровавый след. Скакун Снегиря перепрыгнул через неё.
Подробности схватки были уже видны.
Худенькая девчонка пятилась, отмахиваясь магическим факелом.
А над ней нависала тварь величиной с экскаватор.
Тварь выглядела как похмельный кошмар генетика — великанский гибрид кузнечика с крокодилом. Членистые задние ноги изгибались под жутковатым углом («коленками назад», как пелось в дворовой советской песенке), передние же, снабжённые когтистыми пальцами, готовы были схватить добычу. На вытянутой морде у твари щёлкали не то жвала, не то выпирающие клыки. Блестели чёрные глаза-полушария.
Снегирь замахнулся плетью.
Его конь пронёсся мимо девчонки слева, поравнялся с «кузнечиком». Тот повернул башку, и на зелёной роже Снегирю почудилось удивление.
Плеть взметнулась, вытянулась, сверкнула колдовским светом — и наискосок хлестнула тварь по спине. Хитиновый панцирь лопнул с оглушительным хрустом, под ним что-то смачно чавкнуло. Монстр на миг застыл, будто силясь понять, что произошло, а потом развалился надвое. Гнойно-жёлтые внутренности задымились под солнцем, распространяя невыносимую вонь.
При виде этой картины глаза у барышни едва не вылезли из орбит. Она уронила факел, отскочила на несколько шагов, отвернулась, и её стошнило трижды подряд. Сам Снегирь тоже с трудом преодолел рвотный спазм — никогда прежде в этой игре он не сталкивался с таким отвратным натурализмом.
Брезгливо передёрнулась даже плеть. Синий очищающий огонёк метнулся по ней от рукоятки к кончику. После чего плеть снова укоротилась и утратила смертоносную жёсткость. Снегирь свернул её и сунул в петлю на поясе.
