— Не беспокойся, отец, — прошептал колдун. — Это я ответил на твои незримые молитвы. Скоро все кончится.
— Но милорд, — взмолился Мунго, возвращаясь в банкетный зал. Сайлас обернулся. В комнату вошел его брат Хирн. Как всегда, высокий и крепкий, а его лицо напоминало дикую маску. За ним следовали те же слуги, что оттащили Сайласа в грот.
— Будь ты проклят, — бросил он одному из них, показывая швы на своем плаще из акульей кожи. — Не вздумай мне перечить. Посмотри на это. Посмотри на это! Ты никчемный портной. Ты думаешь, что это достойно клана Шелдрак, не так ли? Ты думаешь, что таким образом человек может служить своему Королю Богов? Мне следовало бы тебя выпороть, пес.
— Милорд, — более настойчиво обратился к нему Мунго. — Меня послал отец. Есть кое-что, что вы должны увидеть.
Хирн с сердитым лицом повернулся к мальчику. Он резко ударил Мунго тыльной стороной ладони, отчего тот, словно подкошенный, рухнул на пол. Он был слишком потрясен, чтобы даже всхлипнуть и отползти по полированному полу от Хирна.
— Ты, наглый щенок, — сердито сказал Хирн. — Как ты смеешь мне мешать? — он перевел взгляд с мальчика на слуг. Прежде чем схватить хлыст из китового уса, висевший на стуле, разозлившись, он сорвал с плеч плащ и швырнул его в одного из слуг. — Это не достойно моих плеч. Вы хотите оскорбить меня своей работой, верно? Черт бы побрал ваши шкуры, вы не посмеете сделать это снова. Я сниму кожу с ваших спин, — прорычал он, попятившимся слугам.
Сайлас последовал за Мунго, который карабкался вверх по лестницу, и туман оставался с ним на одном уровне. С трудом поднимаясь по каменным ступеням, он вспомнил, как ломались его кости, пока он с них падал. Сайлас нагнал мальчика возле покоев вождя. Когда-то эти комнаты принадлежали его матери и отцу. Теперь же, они приютили Родрика, его детей и ту островитянку, на которой он женился.
Скрытый отражающим туманом, Сайлас стоял на пороге и наблюдал за, копошащимися на лестничной площадке, толпами детей. Они были худы и тонкоруки, но в их глазах светился голод. Голод не к еде, а к вниманию. Они росли в атмосфере соперничества — отцовская любовь была главным призом. Подобно стае хищников, они стремились отсеять самых слабых, улучшая тем самым свои шансы. Все они были незаконнорожденными — их матери были дочерьми рыбаков и островитян. Родрик искал совершенство в своих детях, надеясь, что каждый из последующих будет более достоин своей родословной и Бога-Короля. Однако они выживали.
